Только за 2015 год молодой амбициозный фотограф из Москвы Данила Ткаченко оказался победителем 8 международных конкурсов, среди которых премии European Publishers Award for Photography, FOAM Talent, LensCulture Exposure Award, 30 UNDER 30 агентства Magnum. В онлайн резюме Данилы пока еще всего три проекта, но его спокойный уверенный визуальный язык, упорство в достижении поставленных задач и продуманные стратегии их реализации успели привлечь внимание таких видных изданий, как The National Geographic, The Guardian, The Washington Post и Spiegel. «Побег» – трехлетний проект-путешествие по России и Украине в поисках добровольно отказавшихся от благ цивилизации отшельников – одержал победу в конкурсе World Press Photo 2014, а публикацией книги со снимками фотографий из проекта «Закрытые территории» в настоящее время занимаются 5 различных европейских издательств. Не мог остаться в стороне и Photographer.ru: критик Ольга Бубич побеседовала с именитым выпускником Школы Родченко о секретах успеха в условиях жесткой конкуренции, рынке фотографии и феномене «российской фотографии». Данила Ткаченко оказался весьма критичен и ироничен в формулировках своего мнения, но разве не в откровенности и есть ценность мнения автора, сумевшего своей напористостью, мастерством и удачным менеджментом перейти с европейским арт-рынком «на ты»?
– Данила, не могу не начать с очень мудрой цитаты критика и искусствоведа Екатерины Дёготь, которую ты приводишь в одном из своих интервью: «Сталин говорил, что искусство должно быть национально по форме и интернационально по содержанию. Сейчас нужно делать всё наоборот: интернациональное по форме и национальное по содержанию». Насколько я понимаю, в своей фотографии ты как раз по этой формуле и работаешь. А скажи, пожалуйста, где ты видишь то самое «национальное» в каждом из трех своих проектов – «Побег», «Закрытые территории» и «Переходный возраст»? Что о России эти проекты говорят иностранному зрителю?
– Мне сложно соотносить свое творчество с национальной идентичностью. Безусловно, она там присутствует, хотя бы потому, что я родился и вырос в России, и именно здесь были сделаны мои работы. Но без дистанции мне трудно ее там анализировать. Можно, разве что догадываться... У нас большая страна, с большими территориями и не очень благоприятной социальной средой – неудивительно, что некоторые люди убегают из социума на бескрайние просторы природы. Наша власть последние сто лет больше задумывалась о мировом господстве, собственном благополучии и защищенности, чем о благополучии граждан. Пожалуй, эти характеристики я бы и назвал «национальными» чертами, в какой-то мере. Говоря об интернациональной форме, я использую формальный визуальный язык, берущий истоки в дюссельдорфской школе фотографии.
– Какую реакцию вызвали твои проекты в России и Европе?
– Мне кажется, реакции – очень личная штука. Люди часто соотносят проекты со своим жизненным опытом, признаются, что задумывались над подобными вопросами. Вполне нормально, что отклик есть не у всех, так как все люди разные и их волнуют разные проблемы. Судя по количеству выигранных конкурсов и упоминаний в СМИ, за границей мои проекты имеют больший успех, отчасти и потому, что там большее количество институций, связанных с фотографией и искусством в целом. Еще одна причина кроется в развитости критического мышления у западных фотографов. У нас же, из-за многолетнего контроля фотографии пропагандисткой машиной, не приемлющей иного взгляда на вещи, критическое мышление развивается значительно медленнее. Мне не раз приходилось слышать от наших «мэтров», что они хотели бы видеть более жизнерадостную историю. Интересно то, что в России неподготовленный зритель считывает мои произведения гораздо лучше профессионала, и для меня этот отклик наиболее ценен.
– Ты говорил, что фотография сейчас переживает свой «золотой век». А на чем было основано это утверждение? Готовы ли к этому «веку» российские зрители? Ведь многие зрители и участники фотофорумов просто в ужасе от того, что сейчас происходит с фотографией…
– Могу пояснить свое высказывание тремя причинами.
Во-первых, фотография освобождается от претензии на правду. Широкая общественность начинает понимать, что фотография не способна отражать реальность и часто становится инструментом манипуляций. Это произошло, благодаря развитию интернета, социальных сетей и тому, что почти у каждого в кармане появился фотоаппарат. Теперь непредвзятое фото с мобильного телефона случайного прохожего вызывает большее доверие, чем снимки профессионального фотокорреспондента. Фотография всегда была мощным средством пропаганды во всем мире. Так как любое событие можно снять под «удобным» для заказчика углом и подать под нужным ему соусом в виде текста, например. Но теперь, благодаря интернету, сделать это не так просто. Сложившаяся ситуация заставляет создавать более сложные проекты, где важным, в первую очередь, является авторское высказывание, а не просто попытка отразить диковинный мир или событие.
Во-вторых, фотография – это медиум, который лучше всего отвечает требованиям современности, а именно – он быстро потребляется: то есть проект, который я снимал три года, можно посмотреть за 15 минут. Это актуально сейчас, когда времени становится все меньше.
И наконец, в-третьих, фотография – это универсальный медиум в плане экспонирования, который может существовать и в интернете, и в книге, и на выставке. Никакой другой медиум не может похвастаться столь широкими возможностями самопрезентации.
Конечно, не хватает современных образовательных структур и институций, особенно в нашей стране, но сейчас многие в ужасе не только от того, что происходит в фотографии, так что я бы сказал, что на общем фоне с фотографией еще не все так плохо. Мне кажется, что человечество сегодня находится на этапе рецессии, но я надеюсь, что фотография и искусство будут развиваться.
– … и зрители будут подтягиваться, в том числе и своей образовательной базой…? Ведь также из-за этого самого увеличения скорости подачи информации, от реципиента будет требоваться и постоянно возрастающий темп ее «считывания». Люди не только не успевают, они могут попросту лениться думать.
– Можно посмотреть на ситуацию по-другому. А может, это художники ленятся, или не способны доходчиво транслировать свои идеи? Я считаю, что искусство должно быть доступно для народа. Художник должен принимать и транслировать информацию четко, вовремя и понятно. Мне кажется, зрителю не обязательно много знать, пусть у него лучше будет стремление к личной свободе. Как сказал Андрей Тарковский: «Свобода – это уважение себя и окружающих».
– Возвращаясь к теме образования. Какие бы школы ты обозначил как существующие в твоем регионе? Я знаю, что ты учился в Московской школе фотографии и мультимедиа имени Родченко… есть ли некие тенденции или характерные для неё черты, которые ты мог бы обозначить?
– Да, я закончил школу Родченко и считаю ее лучшей арт-школой России. Но и у нее есть свои особенности, фотография в школе все-таки на втором месте после мультимедиа. Многие, приходя в школу изучать фотографию, к концу обучения увлекаются другим медиумом и бросают её. Я считаю, это хорошо, так как в школе расширяется взгляд студента на искусство, к тому же он знакомится и с другими методами работы, более осознанно выбирая, что ему дальше делать. Ну, или вообще решает завязать. Для меня очень важно было именно то, что в школе преподавали не только фотографию. Как сказал один писатель: «Другие искусства научили меня искусству писать». Документальная фотография в школе больше похоже на гетто. Это связано с тем, что ее преподают сильные и давно состоявшиеся мастера с устоявшимся взглядом на фотографию, поэтому им трудно воспринимать новые методы работы. Студент всегда подвергается обильной критике, не все могут это выдержать, но необходимо научиться правильно её воспринимать и конструктивно отстаивать свои идеи.
Также знаю про «ФотоДепартамент». Думаю, это вторая, после Родченко, школа фотографии. Связано это, в первую очередь, с тем, что у них намного меньшие бюджеты на образовательные программы. Их отличие от школы Родченко состоит в том, что они больше работают с самим медиумом фотографии. К сожалению, чаще я наблюдаю там сложные концепты, но слабую форму. Не хватает именно работы с формой, в то время как сам концепт может быть «размусолен» настолько, что мне становится трудно понять, что к чему и о чем хотел сказать автор. Но случаются и сильные работы, особенно мне нравится их направление, связанное с фотокнигами.
В первую очередь, нужно понимать, что никакая школа не научит вас создавать произведения, она может только помочь. Но для этого вы должны знать, что хотите сказать, как автор, и над чем хотите работать. Только тогда вы сможете по-настоящему воспользоваться образовательным процессом.
– А, вообще, как ты считаешь, российская фотография конкурентноспособна на европейском и мировом рынке?
– Себя лично я считаю конкурентноспособным, за других не готов отвечать, но и конкурентов, к сожалению, пока не вижу. Нужно понимать, что искусство, в принципе, не поддается оценке, но существует капиталистический мир, задающий свои правила. Есть три пункта, выполнив которые, проект скорее всего станет коммерчески успешным. Объект и способ съемки должен быть уникальным или труднодоступным, проект должен содержать формальное или концептуальное авторское высказывание, и, наконец, он должен быть красивым. Для меня красота является средством пропаганды авторского высказывания.
– А как ты думаешь, почему у тебя нет конкурентов?
– Потому что я больше всех работаю. Еще причиной является то, что молодым художникам тяжело в России – как морально, так и материально. В отличие от запада, где гораздо больше образовательных программ и грантов. Не хватает поддержки на начальных этапах развития. К примеру, мои родители начали более-менее нормально относится к моему делу только после того, как я выиграл «WPP» и меня показали по первому каналу. До этого им казалось, что я занимаюсь чем-то асоциальным. Начинающему автору только для того, чтобы получить образование, нужно уже приложить немалое усилие. А для того, чтобы осуществить первый сильный проект, нужно совершить сверх-усилие. Требуется огромная сила воли и умение найти деньги для реализации проекта. Поэтому образ художника в России для меня – это образ воина, борца за свою идею.
– У тебя самого сейчас есть и то, и другое?
– Конечно. На следующие свои проекты я собираюсь потратить еще больше сил и денег. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить компанию «RENTAPHOTO» за технику, предоставленную для работы над следующим большим проектом.
– А чем российская фотография может быть интересна в Европе и мире?
– Конечно, в Европе еще жив колониальный подход к фотографии, и им интересны всякие диковинные штуки из дальних стран, но это, славу богу, уходит в прошлое, уже трудно кого-то удивить аборигенами. Я считаю, что не так важно, где снят проект, а важно – как. Безусловно, Россия обладает богатой фактурой, но иметь хороший пластилин – еще не значит хорошо из него лепить. Я бы поставил вопрос более прагматично: чем для художника может быть интересен фотографический мир, или так называемый рынок искусства в целом? Для меня это, в первую очередь, поиск капитала для дальнейшей работы, так как, к сожалению, у меня нет богатого дядюшки. Поиск средств на произведение является таким же техническим действием, как и нажатие кнопки затвора на фотоаппарате. Это отдельная сложная работа, которая заключается в поиске грантов, конкурсов, коллекционеров и так далее. Нужно изучать рынок и понять, каким образом ваша работа может туда встроиться. При желании это доступно каждому. Конечно, в первую очередь, вам нужно иметь эту сильную работу. Мы все, безусловно, являемся частью капиталистического мира, но нужно сделать так, чтобы он работал на нас, а не мы на него.
– А что вообще ждет российскую фотографию? У нее есть шансы заявить о себе как о феномене в будущем?
– Не знаю. Меня это не очень волнует, так как я не разделяю фотографию по национальному признаку. Думаю, её ждет то же, что и везде: кризис старого и развитие более вдумчивого подхода, но это будет проходить гораздо медленнее из-за роста пропаганды и недостатка образования.
Данила Ткаченко родился в Москве в 1989 году. В 2014 он закончил московскую школу фотографии им. Родченко, класс Валерия Нистратова. В этом же, 2014 году Данила Ткаченко стал лауреатом конкурса фотожурналистики World Press Photo 2014 с проектом Побег/Escape, над которым работал три года. В марте 2015 закончил работу над проектом Закрытые Территории / Restricted Areas, уже получившим ряд международных призов, в том числе European Publishers Award For Photography, грант Burn Magazine, и включенным в голландский журнал Foam Talents. Серия была опубликована в таких изданиях, как BBC Culture, The Guardian, IMA Magazine, GUP Magazine, British Journal of Photography. В данный момент Ткаченко работает над двумя проектами, география которых охватывает значительную часть России и несколько соседних стран.
