Георгий Костин

2.
Второй раз мы соприкоснулись душами (нашли взаимопонимание) с Альгимантасом Александравичусем при обсуждении процедуры отбора выставочных работ. Сидящий впереди меня Борисов заметил, что некоторые участники обиделись на систему отбора. Балы (голоса) выставлялись членами жюри в онлайн. Они (балы) шли по возрастающей, то есть складывались. А потом вдруг у некоторых работ общая сумма балов стала уменьшаться… По поводу этого на сайте СФХ даже разгорелась нешуточная дискуссия, что принципе и хорошо. К слову сказать, тут, на фотографиере, возникла дискуссия о чистоте НЮ, а там, на сайте СФХ, возникла дискуссия о чистоте НАТЮРМОРТА, как жанра… Обсуждение технологии отбора работ шла между членами жюри, участники – как полагается, молчали. Но поскольку речь шла о таких как я, у которых вдруг «ни с того ни с сего» слетели балы одной работы, и она из проходной стала непроходной, решил высказаться.

Я сказал, что вовсе не обиделся, хотя попервоначалу, признаюсь, пришел в оторопь. Но потом углубился в систему отбора, и понял, что и я, будь на месте жюри, снес бы свою работу. И вовсе не потому, что она была так уж качественно хуже остальных. Нет, она была ДРУГОЙ. Я сказал, что не обиделся потому, как понял систему отбора. Председатели каждой из номинаций отбирали выставку по, скажем так, «кураторскому» принципу. Это были их авторские коллекции чужих работ. По такому принципу набирают себе курсы мастера в театральных институтах. По сути дела это был не совсем конкурс… А уменьшение общей суммы балов – инструмент, если так можно сказать, расфасовки проходных работ. Что собственно и было заявлено в условиях.. Альгимантас Александравичус по своему обыкновению, ЖАРКО подтвердил и углубил эту мою мысль. И как мне показалось, выказал признательность за то, это я эту мысль обнародовал…

Но я привел сейчас этот эпизод еще вот почему. Мне кажется, именно в таком подходе и сокрыт успех фестиваля. Потому как по сути дела фестиваль - это была выставка членов жюри. Каждый из них явил себя в трех качествах: личностном, кураторском и собственно творческом. Более того, после так называемых мастер-классов, неожиданно по другому смотрелись и отобранные ими выставочные работы. Они чуть ли ни буквально осветлялись «кураторским» светом безусловных мастеров фотографии. И у авторов выставочных работ (которые в подавляющем большинстве совсем молодые люди) явно проглядывались устремленные в бесконечность творческие перспективы через личности и творчество своих «кураторов». Это ли ни творческое наставничество, которое худо или бедно практиковалось в советское время, а ныне совершенно забыто?

Но с другой стороны и члены жюри, отталкиваясь от выставочных работ: то есть от объективного состояния нынешней русской фотографии (было отобрано самое лучшее из того что было) – личным примером, личным творчеством – показали творческие выходы из нынешнего, мягко говоря, плачевного состояния русского фото. И что мне больше всего понравилось: каждый член жюри показал свой личный СОСТОЯВШИЙСЯ творческий прорыв. Если у меня хватит духу и запала, я об этом феномене напишу подробнее. А пока хочу сказать действительно о МИРОВОМ уровне описываемого мероприятия. Но опять же не буду давать оценки. Скажу только один факт. Пара работ (фотографий), которые были показаны на фестивале, опубликованы в каталоге одного из аукционов мирового уровня на одном развороте с фотографией Ньютона. Я это видел своими глазами. Но собственно, и вы все знаете этого члена жюри. Это Борисов. Да и он сам говорил уже тут об этом аукционе. Если эти работы Борисова не мировой уровень – то тогда о каком мировом уровне может вестись речь?