Артём Шульга

Прежде чем ответить на заданные вопросы, вкратце расскажу, почему стал фотографом.

Говорят, человек меняется мгновенно, однако подсознательная подготовка к этому изменению может происходить очень долго, часто годами, чтобы в какой-то момент, благодаря случайному стечению обстоятельств вдруг выстрелить «эврикой», и – перед нами другой человек.

Несмотря на должность фотокора армейской газеты, в мечтах я оставался ботаником, а в сознании - фотографом службы быта. Слово «творчество» не вызывало в моей душе никакого отклика. Камертоном к изменению послужило знакомство. Незадолго до дембеля, мне на замену прислали паренька, который тоже имел профессию фотографа. Правда, в отличие от моей, его профессия была творческой – он окончил институт культуры. Его портфолио произвело на меня очень сильное впечатление и повлияло на скорую переоценку ценностей – бытовая фотография перестала для меня существовать буквально в тот же день, зато в моей жизни появилась фотография творческая.

Теперь ответы.

Вернувшись в Пермь, я первым делом разыскал пермский фотоклуб. Фотоклубы, финансируемые государством, в те времена были в каждом городе страны. Наш фотоклуб располагался в подвале областного центра народного творчества. Сырость и запах плесени не мешали нам встречаться там по средам и засиживаться за разговорами до поздней ночи. Мы показывали друг другу свои фотографии, обменивались слухами, смотрели иностранные журналы и книги, которые правдами и неправдами добывались коллегами, обсуждали увиденное. Важным событием в жизни клуба была ежегодная отчетная фотовыставка, устраиваемая в центральном выставочном зале города. Кроме этого наиболее активные фотоклубы страны проводили всесоюзные и международные фестивали, многие из которых я посетил. Рига, Шауляй, Запорожье, Свердловск, Челябинск, Гродно... Я забил на МГУ и погрузился в чудесный трип творческой фотографии.

Уникальной особенностью фотоклубов было то, что там практически отсутствовали профессиональные фотографы. Инженеры и врачи, гуманитарии и пролетарии «варились в одном котле» обогощая друг друга духовно и интеллектуально. Однако, если бы весь круг общения был бы ограничен только фотоклубом, не было бы сейчас этого интервью.

Как и в любом большом городе, в Перми были представлены многие творческие союзы страны и в первую очередь союзы художников и писателей, на фоне которых возникали всевозможные неформальные творческие объединения, в ряды одного из которых я был принят. Это были молодые художники, литераторы, кинематографисты, являющие собой «гремучую смесь» инакомыслия. Благодаря им я узнал, что от советского человека очень многое скрыто. От них я узнал имена Булгакова, Мандельштама, Солженицина, Шаламова, о таких направлениях искусства, как сюрреализм, абстракционизм, концептуализм и о многом, многом другом, скрытом, запретном. Короче говоря, творческая обстановка на местах позволяла ищущему человеку находить, учиться, мечтать, делать.

Если кому интересно, то есть фундаментальный труд на тему нашей творческой жизни в Перми — Анна Сидякина. «Маргиналы».

Все было бы прекрасно в «нашем королевстве» если бы не одно «но» – официально фотография не считалась искусством. «Потолком» советского фотографа был выставочный зал ДК и ни один художественный музей страны не обратил бы внимания на творчество даже самых талантливых из нас. Обидно.
Были еще два нюанса, очень сильно мешающие человеку, решившему, что он фотограф – правила прописки и трудового стажа. Не буду здесь углубляться в подробности, скажу лишь, что нарушение этих правил грозило лишением свободы. А свобода для фотографа – это все! И только члены творческих союзов имели право официально быть свободными.

Решить нашу проблему в СССР можно было в двух местах – в Литве и в Москве. Литовское общество фотоискусства имело статус творческого союза, а в Московском союзе художников-графиков было отделение фотографии. Я выбрал Москву.

Да, в сравнении с родным городом разница была гигантской. Таковой она остается и по сей день.

Я не смогу ответить на вопрос о первых острых московских впечатлениях, потому что это было одно непрекращающееся острое впечатление, которое продолжается и сейчас. Перефразируя старину Хэма, могу сказать, что Москва – это праздник, который всегда с тобой. Попробую что-нибудь вытащить. Например, выставки неофициального искусства на Малой Грузинской, Раушенберг, Дали, Розенквист в ЦДХ, МКФ, появление первых частных галерей и самое главное – люди. Ни в одном городе страны не было и нет такого количества свободных, творческих людей.

На эту тему я мог бы написать толстый том мемуаров:-)

Главное, что произошло тогда в нашей жизни – открылись границы. Воздух свободы наполнил наши легкие, вскружил головы, прочистил оптику. Мы были молоды и счастливы. Пространство советской интеллигентской кухни стало интернациональным. Они начали ездить к нам, мы к ним. В страну хлынули иностранные авантюристы разных мастей, с намерением застолбить свой участок «нового Клондайка». Ситуация и в самом деле смахивала на «золотую лихорадку»:-) «Андеграунд» вышел на поверхность. Создавались разнообразные творческие гильдии, сообщества, клубы, объединения. Театр, кино, изобразительное искусство, литература, музыка... Жизнь кипела несмотря на пустые прилавки. Происходило невероятное количество выставок, фестивалей, концертов, готовилось глобальное собрание граждан. «Караван мира», голландцы, финны, шведы, американцы, французы, англичане... Асса!

Я жил в центре Москвы, естественно в подвале. Как водится – друзья приютили. В этом подвале побывало огромное количество самых разных, самых удивительных, самых чудесных людей – художники, поэты, писатели, музыканты, режиссеры, философы, историки, врачи, актеры, фарцовщики... Я оказался в центре мира. Оставим это для мемуаров:-)

Я очень много снимал для журналов, театров, кино. Был членом французского фотоагентства Rafo. Однако, как мне кажется, самое сильное влияние на меня оказали две истории – творческое объединение «Эрмитаж» во главе с Леонидом Бажановым и фильм Ивана Дыховичного «Красная серия», который он снимал по заказу французов.

В «Эрмитаже» была секция, объединившая «неформалов» от фотографии, среди которых оказался и я. Основной костяк этой секции – Илья Пиганов, Юрий Бабич, Алексей Шульгин, Андрей Аксенов, Сергей Леонтьев, Владислав Ефимов, Игорь Мухин. Каждый из этих людей был по своему уникален, у каждого из них я чему-то научился. Надеюсь, что не без взаимности. Встречались мы чуть ли не каждый день на кухне у Ильи Пиганова. Частым гостем этой кухни был Боб Михайлов. Все мы были чрезвычайно плодотворные, но производительность Боба была какой-то запредельной. Каждый раз он привозил с собой неподъемный рюкзак с новыми фотокнигами, сериями, секвенциями, стопками, коробками. И каждый раз я восхищался его остроумием, наблюдательностью, изобретательностью, быстротой реакции.

С Дыховичным меня познакомила наша французская галеристка. Вернее, я познакомился с ним сам, а галеристка была инициатором этого знакомства. Она предложила мне поучаствовать в создании фильма о советской фотографии для показа на фестивале в Арле. Заказчиком этого фильма было Министерство культуры Франции, а спонсором компания Kodak. Галеристка сообщила мне, что минкульт хотел бы видеть режиссером этого фильма Ивана Дыховичного и попросила разыскать его и обсудить с ним эту тему. Я разыскал и обсудил, и он согласился. Так мы познакомились и восемь месяцев занимались этим фильмом. Он в качестве режиссера, я в качестве помощника. Я должен был познакомить Ивана с фотографами страны. Мы объехали практически весь Советский Союз. Иван очаровал фотографическую общину – никто не отказался от участия в фильме – и увез в Париж огромный чемодан с фотографиями. В Париже на основе этого материала был отснят 40 минутный фотофильм, что-то наподобие нынешних магнумовских инмоушенов, только снятый на 35-мм и смонтированный и озвученный на монтажном столе. «Красная серия», 1989 год. Три тысячи зрителей знаменитого арльского амфитеатра почти 10 минут аплодировали стоя, кричали браво, бросались цветами. Мы стояли перед ними довольные и счастливые:-) Эх.. как же давно это было.

Я полагаю, что под школой мы подразумеваем систематизирующую категорию, а не курсы фотографии? И мы не говорим здесь о фотожурналистике.

Наиболее известной и признанной была Литовская фотографическая школа. В России школы, как явление, существовали, пожалуй, только в Йошкар-Оле (Сергей Чиликов), в Чебоксарах (Юрий Евлампиев) и в Новокузнецке (Владимир Соколаев). Возможно ленинградский фотоклуб «Зеркало» (Евгений Раскопов) можно с натяжкой назвать школой. Очень большое влияние на российскую фотографию оказал чехословацкий журнал «Ревю художественной фотографии», выходивший четыре раза в год на русском языке. Это тоже была своеобразная школа. Помню, как я завидовал своим чехословацким ровесникам. У них был ФАМУ, а у нас до сих пор зеро. Журнал издавался кажется до 1984 года. Возможно были школы и в Москве, но я о них не знаю. Фотографы моего поколения начинали с чистого листа и лучшие из них будут основоположниками своих школ. А кто-то, наверное, уже является таковым.

В Харькове все только начиналось, там безусловно были яркие личности, но школой я бы это не назвал. Может быть она возникла только сейчас. Коммуникация была самая элементарная — на перекладных:-)

Меня пригласил в Rafo Марк Гроссе, сын основателя агентства. К сожалению, сотрудничество наше было недолгим, вероятно в силу затрудненной коммуникации – интернета еще не было.

Их интересовало все. В моем случае их интересовала неформальная, неофициальная культура, некоторые аспекты которой обывателю вполне могли показаться чернухой. Например, некрореализм:-) Возможно был интерес и к материалам, отражавшим социальные «язвы» нашего общества, но эта тема находилась вне сферы моего внимания. Не интересует она меня и сейчас. Однажды мне заказали снять празднование 200 годовщины взятия Бастилии в красных районах Парижа, куда французские репортеры боялись соваться. Я блестяще справился с задачей и репортаж был опубликован в газете Либерасьон. Наверное это было «чернухой» с точки зрения фрацузов:-)

Обязательно!

Про краткость. Какой вопрос — такой ответ.

7 лет назад здесь был опубликован текст, который, по-моему, все еще актуален и мне нравится мысль его автора о бесполезной карте — Моблоги: карта времени

Однако.

Недавно я побывал на выставке мобилографии в галерее «Фотолофт». На мой взгляд, это лучшая выставка галереи за последний год. У меня есть претензии к форме подачи, но содержание великолепно. Изображения были найдены куратором как раз в лентах упоминаемых социальных сервисов. Мобилы проникли во все поры жизни и транслируют ее во всем многообразии. В сетях люди учатся друг у друга смотреть и видеть образы. Постепенно количество будет переходить в качество. Не моя идея, но мне она кажется любопытной — мы являемся свидетелями зарождения новой знаковой системы, которая придет на смену письменности.

Пойду тискать красавицу Фуджи:-)

Я не знаю, что будет. Если честно, то меня это не интересует. Я сам очень люблю Хипстоматик и мне он не надоедает. Тут есть одна тонкость. У меня, как у фотографа, сильно развит «хватательный» рефлекс — вижу интересную картинку, тут же хочу ее присвоить. При этом четко осознаю — мне картинка не нужна, а важен сам «ритуал присвоения». И в этом случае айфон идеален. Он всегда с тобой (как праздник:-) и всегда наготове.

И я не о хватательном рефлексе. На Ваш вопрос был дан ответ: «Я не знаю, что будет по окончании периода первичного насыщения». А перед этим предложил целых две гипотезы, к чему это насыщение может привести. Артем, у нас диалог?

Главный сюжет для «ритуального присвоения» неким Безукладниковым — это странность. Под странностью я понимаю непривычное для меня сочетание цветовых пятен, объектов, сюрреалистических сцен, визуальных оксюморонов. На втором месте — эротика.

Облечь идею в форму — это важно. Однако самое главное для меня — процесс. Состояния поиска будоражит, погружает в поток, часы превращаются в минуты, удача приносит радость, неудача — азарт. Но это было давно. 20 лет назад я остановился, мне показалось, что я все сказал.

Это долгая история. Мне кажется, начать ее нужно с празднования 15-летия рижского фотоклуба в 84 году. На юбилей были приглашены представители фотолюбительских объединений страны. В числе пермской делегации был и я. Для меня это событие стало первым опытом приобщения к чудесному интернациональному братству фотографов. Рижане организовали масштабную международную выставку фотографий. В программе праздника были выступления фотографов из разных стран и городов, показы слайд-фильмов, персональные выставки, «чаепития» в студиях. Тогда я познакомился с замечательными людьми из Риги, Таллина, Казани, Челябинска, Горького, Москвы... Эти несколько дней запомнились на всю жизнь.

В последствии я бывал и на других праздниках фотографии – в Шауляе, Гродно, Запорожье – все они были похожи по формату на рижский – большая выставка, встречи, кулуары. Чаще всего фотографии выставлялись зажатыми между двух стекол при помощи металлических зажимов. К выставкам издавались каталоги, зачастую с плохой газетной печатью. Не было никаких фуршетов, винных спонсоров и прочих атрибутов сегодняшнего дня. Однако радость встречи с интересными людьми, обмен знаниями, опытом, впечатлениями, приобщение к чему-то, важному не только для тебя, будоражили и вдохновляли на творчество.

Так я полюбил сборища фотографов.

В 1989 году я впервые посетил заграницу. Это была Франция, город Арль. Ранее я уже рассказывал, что привело меня туда. Конечно же я пережил культурный шок – это событие до сих пор занимает центральное место в моих воспоминаниях. Арльский фотофестиваль. Сотни фотографов, галеристов, издателей, музейщиков со всего мира были там. Десятки выставок, мастер-классов, показов кино- и слайд-фильмов, лекции, вернисажи, фуршеты, приемы. Прекрасные дамы и джентельмены в черных одеждах! Древние узкие улочки, повсюду люди с пентаксами, никонами, роллеями, хасселями, лейками. Здесь я узнал, что фотографии можно выставлять не только между стеклами. Выставки были великолепны и они были повсюду. В древних храмах, в старинных замках, в муниципалитете, в дурдоме, где лечился Ван Гог, в магазинчиках, в ресторанчиках, в квартирах. Большие и маленькие, черно-белые и цветные, старинные и современные. Каждый вечер 3 тысячи мест древнего арльского амфитеатра были заполнены до отказа. На огромном экране показывали фильмы о фотографах, о фотографии, фотофильмы, слайд-фильмы.

Вот тогда меня впервые посетила мысль о том, что мне очень хочется организовать подобный фестиваль в Перми. Я понимал, что это невозможно, на тот момент это было действительно невозможно, но я начал об этом мечтать. Потом начались лихие девяностые, я стал отцом, жизнь закрутила и понесла, и мне стало не до мечты, хотя я о ней не забыл. В 99 году, как дань этой мечте, появился сайт Фотографер.ру. Мне этот сайт был нужен для того, чтобы в рутине жизни не утратить связь с творчеством, с друзьями-фотографами, с будущим.

Что-то я рассентиментальничался. Ближе к делу. Несколько лет назад в Перми появился прогрессивный губернатор, пригласивший на пост министра культуры края прогрессивного театрального режиссера, они позвали в консультанты прогрессивного арт-куратора. Им предстояло решить трудную задачу по выводу Пермского края из состояния депрессии. Когда-то славный своей промышленностью регион переживал не лучшие времена. Безработица, наркомания, алкоголизм, проституция, преступность, огромный букет социальных проблем.

Так возник «Пермский культурный проект» – идея трансформации промышленного центра в культурную столицу края. Предполагалось, что благоприятные условия для развития культуры привлекут в Пермь вначале людей творчества, а затем возникнет инфраструктура для развития культурного туризма и жители края снова будут при делах. Была написана программа, включающая в себя все шаги на пути этой трансформации. Были определены основные векторы – создание новых культурных институций, образовательных учреждений, проведение фестивалей. Неожиданно Пермь сделался самым фестивальным городом страны, привлек к себе внимание всего мира и даже нацелился завоевать звание культурной столицы Европы к 2020 году. Здесь есть и Арабеск (фестиваль артистов балета), и Дягилевские сезоны (мультикультурный), и фестиваль детских театров, и Камва (этнографический), и Пилорама (гражданский), и Рок-лайн (рок-музыка), и Флаэртиана (авторское документальное кино), и Живая Пермь (современное искусство), и Промзона (актуальное творчество), и Длинные истории Перми (паблик-арт), и Белые Ночи Перми (мультикультурный). И это еще не весь список. Все фестивали имеют международный статус.

Так случилось, что инициаторы Пермского культурного проекта оказались моими хорошими знакомыми. Их вдохновение и вера в правильность выбранного пути были настолько сильны, что мне не составило труда убедить их в необходимости создания в Перми музея фотографии и проведения международного фотофестиваля, который благополучно состоялся в июне этого года. Конечно, пока он уступает по масштабу Арльскому фестивалю, но генетически у них много общего.

Пользуясь случаем, хочу поблагодарить нашу команду – Владимира Береснева, Дмитрия Самсонова, Алексея Путинцева и наших терпеливых жен; членов жюри, спонсоров и партнеров, поверивших в потенциал фестиваля; участников и победителей конкурса; приглашенных фотографов – Андрея Чежина, Валерия Нистратова, Джеймса Хилла, снявших для нас Пермь; волонтеров и друзей фестиваля; гостей; краевую и городскую администрации, министерство культуры; музей ПЕРММ и Пермскую художественную галерею; маму и папу. Спасибо!

Да. Хотя клубные выставки привлекали немало зрителей, но только потому, что больше нечего было смотреть вообще. Еще я бы назвал наши фестивали салонными. Фотографии, показываемые на наших выставках, решали в основном эстетические задачи на уровне их понимания фотолюбителями – потрескавшаяся стена дома, иностранный автомобиль, церковь на фоне многоэтажки, обнаженная, стыдливо прикрытая камышами, яблоки и другие фрукты, размеренная сельская жизнь и т.д., словом то, что сейчас можно увидеть на выставке "Бестофраша".

Однако мы снимали и другую фотографию. Она не попадала на выставки, и увидеть ее можно было только при личных встречах. Именно поэтому наши «фестивали» были такими привлекательными. В тесный номер гостиницы набивалась большая толпа и пачки фотографий переходили из рук в руки, раскладывались на покрывалах, рассматривались в диаскоп. Там была и более радикальная обнаженка, и негативные стороны советской действительности и оголтелый формализм – то, что ни при каких обстоятельствах не могло быть выставлено на всеобщее обозрение.

Арль поразил масштабом, многообразием (от Болтанского до Фридляндера), открытостью, непрерывностью, свободомыслием. Многие выставки были представлены государственными институциями и некоммерческими фондами. Стало ясно, что у западной фотографии есть огромная развитая инфраструктура, а у нас ее нет. Мне было очень обидно.

Сейчас это в основном культуртрегерство. Но вот что интересно. В этот раз фестиваль проходил в рамках мега-фестиваля "Белые ночи в Перми" и у нас была возможность показать несколько выставок в фестивальном городке, возведенном из палаточных павильонов и шатров в центре города. Эти выставки посмотрели почти 490 тысяч зрителей. И это была хорошая фотография – четыре проекта из первого тура конкурса, вошедших в Топ 100, но не прошедших в финал (Евгений Иванов, Никита Шохов, Алексей Мякишев, Эмиль Гатауллин).

Я не знаю, о чем спросить. Если можно, то пусть тот, у кого есть вопрос, задаст его вместо меня?

Прямая речь господина Шульгенгауэра:

«Всё возможно в царстве сказок и волшебства, а тем более, у прилавка «Рыбной лавки господина Шульгенгауэра»!
Ведите этого человека, будьте для него олимпийским факелом «Сочи-2014» во тьме неведения!!!
Но, когда будете транслировать вопрос, не забудьте назвать имя вопрошателя! О, благородный человече! Дарующий редкое право, за которое в былые времена сражались легионы, а красавицы принцессы падали ниц у резных кроватей на паркет лимонного дерева!

Я покорно ловлю мановение указующего перста на ваш, покрытый таинством просвещения, выбор.»

Я думал, что доброволец с вопросом отыщется сам. Но время идет, а добровольца все нет. Тем временем у меня созрел вопрос. Требуется ли талант для оценки таланта?

«Талант – мера денежная!
Пожалуй, многое зависит от раба из притчи. Негр – это одно, а афроамериканец, известное дело – другое!
Если подсчитать эту денежную единицу, со времени жизни Иисуса, здесь мы и вовсе неизбежно столкнёмся с кривизной волатильности валютных рынков, жидомасонских палат и обществ с ограниченной ответственностью, общей инфляционной составляющей!
Если же не выражаться, как говорится, фигурально, каждому Малевичу явственно необходим супрематический движитель для поддержания организма кушаниями разносольными и питиём, и это неоспоримо!
Хороший художник – голодный художник, но голод, едрёна вошь, не тётка – в лес не уйдёт!
Где же мера? Что же, всё же, мы люди, измученные жизненными пиршествами, вправе считать талантом?
Вот гвоздь ровно забить – это талант? А борщик вкусно сварить? Художника сопливого отмыть?
Для поиска таланта нужна чуйка, образование и маленькая котомочка везения!
Талантом можешь ты не быть, но образован быть обязан!

Бдящий на голубом глазу,
господин Шульгенгауэр»

Спасибо, уважаемая редакция, за предоставленную возможность оглянуться назад и испытать радость встречи с молодым Безукладниковым:-)

Читал интервью с большим интересом.
Несомненным достоинством этого проекта, является то, что материал не публикуется весь и сразу, а подаётся порциями: - задаётся вопрос, за ним, через день-два, следует ответ. Тема разворачивается как киносериал и каждую серию начинаешь ждать с нетерпением - интригует.
Нравится также формат интервью - без дутой помпезности и административного официоза, в лёгкой, порой ироничной форме - читается легко и с интересом.
Спасибо Артему и Андрею - Артёму, за интересный проект, Андрею, за рассказ об уже далёких временах формирования Российского фотоподвижнечества!

к Андрею:
зная о Вашей большой и чистой любви к продуктам из яблока и конкретно к яблофону, считаете ли Вы себя хипстером и как Вам вообще всё это "хипстерство"?

Для хипстера я полноват, да и возраст уже не тот:-) Не углублялся в изучение идеологии хипстеров, но по форме это движение мне симпатично. А на тропу Макинтоша я встал задолго до появления хипстеров.

и всё таки,к сожалению... :)
благодарю за ответ, подозревал ))

Зато в юности у меня были клеша по полметра, волосы до лопаток и магнитофон "Нота" с Битлами и Роллингами.

А штаны! Штаны то красные были?

красных не было. Были черные, синие и серые с черными широкими полосами.

Ога, а у меня-то есть!

Красные революционные шаровары?
/наградные/

ПочОтные

Нужен ли талант для оценки таланта? На мой взгляд, вопрос остался без ответа. По-моему, талант фотографа (художника, писателя и т.д.) как минимум заключается в самостоятельном изучении границ своего личного сознания, расплывчатых границ своего тела в мире, изучении подлинной сферы своих интересов посредством творчества. Зритель (читатель, слушатель и т.д.) не обязан, да и не имеет возможности прочувствовать пограничные состояния художника по простой причине - он имеет собственные границы, расплывчато обозначающие его собственную личность. Талант зрителя в умении видеть, такой же талант как талант слушать собеседника и слышать его. Нечастый талант в наше время избыточного интернет-общения. Еще талант зрителя - уметь понять то, что художник экспериментирует со СВОИМ сознанием и , даже, если результаты этих экспериментов зрителю кажутся незначительными, он (талантливый зритель) должен уважать чужое творчество хотя бы только за то, что художник, а не зритель, ставит эксперименты в творчестве, которые у талантливого художника превращаются в эксперимент собственной ЖИЗНИ.

Эт смотря откудова зырить.
Я сатрю сверху, с наклоном головы 37,87 градуса по оси W.

Если же смотреть со стороны правого верхнего угла -- то тоже верно!

Спасибо,
стараемси, як могём!