Необычный сценарий дня рождения — купить билеты и улететь в почти абстрактное место для того, чтобы сделать полсотни фотографий.

Они похожи на джазовую пьесу — так свободно и необъяснимо живут вместе.
Но чем больше смотришь, тем яснее становится логика автора.
Как в одном из стихотворений Одена:
Nothing is given: we must find our law...
Мы ищем смысл. Играет музыка, переплетаются нити, жизнь продолжается.

Дмитрий Орлов

Самовыражение через изображение

О фото-эссе Александра Масленицына «Сады Амальфабии. День рождения»

Взгляд скучающего наблюдателя видит окружающий мир не так, как учит классическое искусство (с его разумностью и упорядоченностью) — он видит его фрагментарно. Разглядывая окружающую суету и пребывая в своих мечтах; как безвестный горожанин, позволяя себе роскошь жить в мире, в котором нет места повседневным проблемам, но есть обещание «вечного воскресения»; вводя себя в качестве фигуры участника, как будто всего поглощённого лицезрением таинственного и возвышенного — почему любой из нас должен оправдываться в своём легкомыслии, как будто это плохо? Прожить свою жизнь легко и счастливо — почему же мы так несовершенны и несчастливы, что не можем этого сделать?

То, от чего мы можем получать эстетическое удовольствие, определяется свойствами нашей личности, нашей внутренней культурой. А существование гармонии возможно лишь в пространстве другой реальности — сна, видения. Проблема здесь — в предполагаемой степени серьёзности, невозможности подлинности переживания в творчестве. Ведь воля выдуманного тоже придумывается как бы из ничего, где возникает идиллия общей судьбы; где иллюзия приобретает качества символа; где единственная цель автора — показать себе и другим счастливый мир, гармоничный, как мелодия флейты, что позволяет творцу поддерживать внутреннее достоинство и высокую самооценку. А тех, кто их самооценку не разделяет, ...

И здесь вопрос возникает не в непризнании личной одарённости художника, а как проблема ориентации на содержательную «пустоту», где отзвук их чувств, хотя и оформленный в фотографиях, только повод для разговора о «смысле»... Пробуя создать у зрителя иллюзию художественной глубины и психологизма, я как зритель не чувствую то, что они чувствуют — только догадываюсь. Внутренний конфликт между замыслом и результатом, часто играющий существенную роль для неведающих, постоянно «висит» над их работами. Правда, их наивность в этом вопросе сами по себе уже могут считаться признаками стиля.

Сама невнятность представлений о смысле искусства, внешне весьма соблазнительных для этой категории творцов; вытеснение логики образа изображений логикой слов («Фотография — как удовольствие», «Негромкая, тихая жизнь»), рассматривается мной не как итог, а как их намерение. В результате фотоэтюды могут восприниматься исключительно как мир их собственной культуры, где принципиально иные отношения со «временем» из-за зацикленности, замкнутости на форме — содержание же, как правило, гораздо более расплывчато, что позволяет спокойно такие фотоэтюды оспорить — иногда это пошло бы этому на пользу. Такие работы, созданные авторами как бы для себя, своеобразный замкнутый мир, специально культивируемое качество, принимающее черты любительского фото. Здесь именно — попытки соединения визуально-игровой дистанции и поиска личностного, на первый взгляд исключающих друг друга. Оно предполагает обращение к уже существующим в культуре формам творчества — примитивность исполнения и наивность чувств; намеренно создаваемые глубокие и загадочные произведения дополненные культом собственной значимости. Причём эта примитивность выглядит подлинной, а не стилизованной.

Господствующее тусклое вечернее освещение растворяет всё, в том числе и пространство, становящееся не интерьерным, а как бы бесформенным.

Здесь вполне может возникать новое ощущение жизни — смирение со своим ничтожеством, более не нуждающемся в стремлениях, не ведущих в некую возможность эволюции — скука мирной и лишённой необходимости заботы о пропитании жизни. Этот визуально-бытовой романтизм не вполне настоящий: он фиктивный, ситуативный. Он рождается сознанием скорее автора, чем зрителя, вполне к нему равнодушного и построен на фиксации естественного хаоса случайных зрительских впечатлений не имеющих необходимости в развитии по причине, заданной автором изначально. Такая, вроде бы, «наивность» как бы уже содержит в себе оттенок внутренней гармонии. Это качество, ставившееся мной им в упрёк, возможно не недостаток, а именно лишь особое свойство творческого мировоззрения. Зрители же, обладающие визуальной культурой и вкусом, видят противоречие между заявленным и предложенным фото. Может быть из-за обширных залежей переживаний в этом направлении, со временем всё более банальных и сочинённых, к этому относишься с некоторой иронией. Этот стиль превратился во всеобщее достояние, в канон популярной молодёжной визуальной эстетики — новый вариант массовой культуры, который тоже может создавать свои шедевры.

Настораживает только: будут ли авторские объяснения результатом иррационального ощущения хорошо исполненного долга в рамках выбранного призвания. Нынешние же выставки пока не представили нам авторов, которые способны смыслы облекать в формы, доступные массовому зрителю, к коим я причисляю и себя.

Николай Бахарев
декабрь 2013