Тема: Вокзал для одного.

Необходимое предисловие: В этом рассказе нет ни слова про фотографию. Однако, автор считает своим долгом сказать, что если бы не сайт photographer.ru, то этот рассказ не появился бы на свет.
Сайту photographer.ru посвящяется.

Поезда бывают разные: бывают поезда местного сообщения, бывают скорые и бывают пассажирские. Бывают проходящие и бывают с остановкой. Бывают с жёсткими общими вагонами, набитые под завязку дешёвым людом и теми, кому срочно понадобилось на свадьбу или похороны, бывают жующие жареную курицу демократичные с плацкартой и купейные с детьми, восторженно высовывающимися из окон или с расплющенными о стекло носами, и бывают мягкие и СВ класса "люкс", с едущими в них бизнесменами и богатыми отпускниками. Поезда бывают зелёные, синие и красные; обычные и фирменные; бывают поезда регулярного сообщения, а бывают дополнительные, назначенные приказом Министра, когда летом вся утомившаяся за год матушка Россия берёт свой отпуск и едет в Сочи купаться в Чёрном море.

Для Юры Булочкина, заместителя Начальника вокзала Среднегорска, сидящего этой тёплой летней ночью в кабинете начальника аккурат под портретом Путина, существовали поезда только двух типов: следующие в северном направлении, и следующие в южном. Независимо от типа вагонов и их цвета они имели одну особенность: у пассажиров, едущих на юг, был белый цвет лица и они тратили в киосках Вокзала много денег, покупая всё то нужное и ненужное, на что только можно потратить деньги, в отличие от пассажиров северного направления, которые со смуглой кожей, денег почти не тратили, были вечно всем недовольны и только писали жалобы в вокзальную жалобную книгу. Через два с половиной часа один из таких поездов, последний на сегодня, тридцать седьмой, адлерский, должен был прибыть на станцию "Среднегорск", везя в своём теле спящих белолицых, но пока ещё богатых пассажиров на юг.

Юра выключил плитку и заварил чай. Раньше последний поезд из Питера прибывал в Среднегорск по расписанию, на два часа раньше, но вот уж две недели как где-то гораздо севернее ремонтировали недавно построенный, взамен старого, мост и расписание не соблюдалось. Юра слышал историю о том, что случилось с этим мостом. Из-за какой-то неразберихи между министром Аксененко и губернатором Яковлевым, в спешке, связанной со срочным освоением денежных средств, строить его начали не дождавшись конца зимы, заложили блоки в основание опор на промёрзшее песчаное дно карельской реки, и, когда пришла весна и всё растаяло, опоры сдвинулись, и второй путь повело. Все поезда пустили по первому, Питерскому, а над вторым уж третью неделю безуспешно трудились две бригады пьяных специалистов с ломами пятого "Трансмостотряда". Поэтому адлерский опаздывал сегодня на два часа.

Юру назначили на должность год назад, сразу после окончания Института железнодорожного транспорта при МПС, и с тех пор жизнь его целиком была связана с Вокзалом, с бесконечно куда-то едущими пассажирами, с их проблемами: с билетами, которых никогда нет туда, куда надо, а есть туда, куда совсем не надо; с тараканами в буфете, отравившимися на днях жареной рыбой и картинно валяющимися прямо в витрине-морозильнике; с тем, что в мужском туалете вечно накурено, а в умывальниках женского пассажирки постоянно моют сапоги; с бабками, торгующими пирожками из беспородных котят... Более того, первые полгода после начала работы, Юра контролировал окончание строительства нового пассажирского здания Вокзала, постоянно ругаясь с архитектором Орловым, рабочими, смётчицами, водителями, Начальником и, конечно же, пассажирами, проводя на работе по двадцать часов в сутки. И слава Богу, Юра не был женат, а то к этому списку вне всяких сомнений прибавилась бы домашняя ругань. К счастью, строительство наконец-то закончилось, и, в результате всего, посадили одного лишь только маляра, и только за то, что он унёс домой два литра белой краски, чтобы покрасить окна дачного домика.

Нельзя сказать, что Юра не любил пассажиров своего Вокзала. Пассажиры постоянно куда-то текли, перетекали, втекали в Вокзал и вытекали из него, терпеливо ожидая своих поездов, стояли в очередь в кассу, ругались и радовались, короче наполняли Вокзал жизнью, как кровь оживляет живой организм. Наверное потому, что наш герой проработал в этой должности не настолько долго, чтобы возненавидеть всех этих людей, он, сохраняя присущую ему доброту и человеколюбие, постоянно кому-то помогал, доставая билеты в невозможном южном направлении, пристраивал в своём кабинете матерей с полуспящими детьми на ночь, вызволял торговок, незаконно не заплативших налоги лично милиционеру из станционного отделения милиции, да всего не перечислишь.

Юра был человеком отзывчивым. Ещё в институте Булочкин, испытывающий слабость к живописи, славился способностями к черчению и начерталке. Сидя однажды в библиотеке, он познакомился с девушкой Машей, как бы ненароком уронившей со стола карандаш, когда полез под стол его поднимать и встретившись там глазами с нею, полезшей поднимать карандаш тоже. Разговорившись, обменялись телефонами, позже созвонились, встретились, и закрутило-понесло... Стоило ли говорить, что Юра с удовольствием расписал стены туалета на Машиной даче красивыми морскими пейзажами с ракушками по её просьбе, потратив на это две недели, а потом три месяца ночами чертил ей дипломный проект, за который ей поставили пять на защите. Сразу после этого Маша вышла замуж за своего одногруппника, приехавшего на учёбу из далёкого Владивостока и уехала вместе с ним по распределению за Урал.

Протерев запотевшее окно рукавом, Юра поправил фуражку, и, взяв микрофон, произнёс в него как можно более официальным голосом: "Граждане пассажиры! Скорый поезд номер тридцать семь, Санкт-Петербург - Адлер, опаздывает на два часа и ожидается прибытием в два часа пятнадцать минут". Юра знал, что разводить такой официоз сейчас было совершенно ни к чему, потому что, скорее всего, его никто не слушал - полуночный вокзал обычно был пуст, да и Марина из кассы доложила, что на сегодняшний тридцать седьмой в Среднегорске не было продано ни одного билета по той причине, что касса их даже и не получила - всё было раскуплено ещё полтора месяца назад в Питере. В кассе был только один билет - бронь на экстренный случай.

Юра налил чайку в стакан с подстаканником, и посмотрел в тёмное окошко. Вдали светился зелёный путевой сигнал, отражаясь в рельсах... Через несколько дней он и сам придёт на Вокзал, но не в форме и без фуражки с галстуком, а как самый настоящий отпускник: в футболке и шортах. Послезавтра заканчиваются первые одинадцать месяцев, проведённые им на службе и начинается отпуск. Где провести свой самый первый в жизни отпуск, Юра точно знал уже давно - он впервые использует свой служебный билет, который даётся бесплатно всем железнодорожникам раз в год до места отдыха и обратно, сядет в тридцать седьмой и поедет в Сочи, впервые в своей жизни купаться в море. В дороге он будет есть жареную курицу, вареные яйца и солёные огурцы, согласно неписанному, но сложившемуся десятилетиями пассажирскому ритуалу. И будут разговоры в купе, и он будет болтать с приятной молодой попутчицей обо всякой ерунде (а в том, что в купе будет ехать приятная молодая попутчица, у Юры никаких сомнений не было), про свою кошку, про свихнувшуюся соседку, которой кажется, что Путин из телевизора её любит, расскажет пару анекдотов про железнодорожников...

Юра загрустил. Независимо от того, о чём он разговаривал с женщинами, все его разговоры рано или поздно приходили к разговору о его Вокзале. Такие разговоры всегда заканчивались для него самым печальным образом: едва сообщив, где он работает, девушки неуловимо менялись во взгляде, переставали видеть в Юре простого паренька, не болтали больше всякой прелестной чепухи, и дружба традиционно заканчивалась просьбой помочь с билетами на юг. Юра, как только мог помогал с билетами всем своим знакомым, которых с каждым днём становилось всё больше и больше...

Он вдруг вспомнил как на днях познакомился с одной приятной девушкой Верой в автобусе, когда ехал домой, на следующий день они уже сидели в летнем кафе в ПКиО, болтая обо всём, о чём только можно, и Юра уже было построил свой хрустальный замок на песке, но девушка попросила достать два билета до Сочи, один для себя, а другой для своего родного брата. Юра с радостью согласился, но обратил внимание на то странное обстоятельство, что у родных брата с сестрой при совпадающих фамилиях отчества были различными. Юра билеты сделал, и с тех пор Вера больше не звонила. Юра поправил фуражку и вздохнул...

Уютную тишину летней ночи нарушил короткий гудок одинокого тепловоза, медленно проходящего мимо вокзала: станция "Среднегорск" была узловой, и на ней сменялись локомотивные бригады. Новая бригада готовилась к прибытию тридцать седьмого, перегоняли тепловоз на второй путь, самый ближний к пассажирскому зданию. Поскольку тридцать седьмой опаздывал, его стоянка сегодня будет сокращена до минимума. Юра подмигнул тепловозу, и решил пройтись по Вокзалу, с тем, чтобы слегка развеяться, а потом немного постоять на улице и подышать свежим воздухом.

В зале ожидания никого не было, за исключением одной лишь только рыжеволосой Маринки в окошке кассы, читающей какую-то книжку. Юра и без прорицателя мог сказать, какую именно книгу читает Маринка - она читала "Алхимика" почти уже год и всё никак не могла дочитать до конца: то пассажиры отвлекали, то заспанный муж, звонящий по телефону с тем, чтобы проверить, на работе ли она, или может неожиданно нагрянуть домой. Юра помахал Маринке рукой и вдруг заметил в дальнем углу какие-то посторонние предметы. Подойдя поближе, он обнаружил два чемодана и дремлющую на сиденьях девушку в жёлтой футболочке и джинсиках с бахромушками. Пока Юрий Сергеевич Булочкин поправлял свои галстук и фуражку и придавал своему удивлённому лицу официальный вид, девушка проснулась. Юра поинтересовался, гражданка, всё ли у вас хорошо, чем я могу вам помочь? Девушка сказала, что да, всё хорошо, и что беспокоиться не стоит, и тут же расплакалась.

Юра снова поправил галстук и предложил девушке, если есть желание, пройти к нему в кабинет, где уютно и есть свежий чай. Девушка согласилась, и вскоре они уже сидели в кабинете, пили чай с печеньем и говорили о том, что же привело девушку на Вокзал без билетов, без каких-либо планов, без будущего. Оказалось, что Надя (так звали девушку; "очень приятно, а я Юра") на днях похоронила свою мать, и осталась жить с отчимом, который пришёл в их семью буквально два месяца назад, поначалу ещё как-то держался, затем запил, да так, что прикладывал руки как к своей новоиспечённой жене, так и к её дочери, и, наконец, сегодня вечером пришёл домой не один, а с какой-то неизвестной женщиной. В общем, жить так дальше было невозможно, и Надя, собрав всё самое ценное в свои чемоданы, поймала такси и поехала на Вокзал искать своё счастье в других городах. Куда ехать, она не знала, да и денег хватало разве что только на местную электричку. Первая электричка до Фруктовой будет в шесть часов семнадцать минут, сказал Юра, и отправляется с третьего пути, а сам подумал, что у Нади очень добрые глаза, и вообще, она, наверное, очень хорошая девушка.

Пока Юра молча разглядывал глаза своей новой знакомой, она продолжала свой горький рассказ, время от времени вытирая проступавшие слёзы. Юре внезапно так захотелось прижать к себе этого несчастного тёплого комочка, заброшенного сюда волей судьбы, и сидящего напротив со слезящимися глазами, погладить по волосам и сказать, что всё кончилось, и что теперь ты дома, и всё будет хорошо, и что так будет всегда, потому что я тебя искал всю жизнь, дурёха, что ему даже пришлось отвернуться в окно чтобы незаметно проглотить подступивший комок в горле. В окне всё так же светился зелёный сигнал семафора, отражаясь в рельсах, напоминая про Сочи, куда все едут купаться и загорать, про манящее к себе счастье тёплого Чёрного моря, где он так никогда и не был, про пальмы на улице и рай на земле...

Извинившись, он попросил немного подождать, поправил фуражку и вышел из кабинета. Просунув в окошко кассы своё служебное удостоверение, он попросил Марину выписать ему бесплатный служебный билет на сегодня, на тридцать седьмой до Сочи, "да-да, Марина Петровна, вы не ослышались, именно служебный на сегодня, туда и обратно; нет, сам я остаюсь; соедините меня с бригадиром проводников, я поговорю сам".

Вернувшись в кабинет, он молча положил перед ней два билета: один до Сочи, другой - обратно, она смотрела на них, не зная, что делать: радоваться или огорчаться. За окном провезли вереницу гремящих почтовых тележек, по платформе мимо окна проехал носильщик с пустой ржавой телегой, диспетчер перевёл стрелку второго пути... Юра посмотрел на часы - было десять минут третьего. Юра взял микрофон и произнёс в него официальным голосом: "Граждане пассажиры! Скорый поезд номер тридцать семь Санкт-Петербург - Адлер прибывает на второй путь. Нумерация вагонов с головы состава". Он взял чемоданы, она - билеты со стола, вышли на перрон навстречу приближающемуся тридцать седьмому, как раз въезжающему на станцию.

Локомотив, тихо протянув до конца вокзала, наконец остановился. Пока медлительная проводница строгого вида открывала дверь и неспеша протирала поручень, молчали. Сзади провезли тележки с почтой, не спеша вернулся грустный носильщик со своей тележкой - с поезда никто не сошёл. Думал ли Булочкин о чём-нибудь, глядя на зелёный сигнал семафора, нам неизвестно... Проводница сказала заходить, проверила билет, Юра помог с чемоданами. Попрощавшись, Надя прошла в вагон, Юра, теребя фуражку в руках, проглотил комок в горле.... Зашипели, отпуская, тормоза, коротко просвистел локомотив, строгая проводница закрыла дверь, и тридцать седьмой тихо тронулся, набирая ход. Зелёный сигнал семафора сменился красным, подул лёгкий ветерок, сдувая с щеки её поцелуй, и вскоре последний красный огонёк скрылся в ночи. Юра надел фуражку, поправил галстук и пошёл в свой кабинет, через пустой зал ожидания, помахав Маринке, а особенно "Алхимику", рукой.

Поставив чайник, он сел в своё кресло и вдруг с удивлением, среди кучи разных предписаний, расписаний и тарифных книжек, лежащих на столе, заметил билет. Это был служебный билет до Среднегорска, из Адлера, обратный билет до своего Вокзала, билет к самому себе... Юра протёр запотевшее окно рукавом, посмотрел на красный сигнал семафора, отражающийся в рельсах, взял микрофон, и, обращаясь к пустому залу ожидания, произнёс официальным голосом: "Граждане пассажиры! Скорый поезд номер двадцать три, Москва - Адлер ожидается прибытием в пять часов сорок семь минут. Счастливого вам пути!".