Московская художница и фотограф Алла Мировская исследует историю случайно найденного безымянного архива 1920х, «выжившего во времени и катаклизмах советской истории». Результатом ее размышлений становится фотокнига, которая будет интересна не только ценителям прошлого и любителям визуального наследия. «Из СССР, 1926-1928» – терапевтический контакт с человечностью и человеком, попытка впустить в себя коллективный zeitgeist эпохи.
Языки отличаются друг от друга, отражая ментальную картину, культуру и историю говорящих на них народов. При рассматривании макета новой фотокниги Аллы Мировской на ум приходит слово «solace» – прилагательное из английского языка, как известно, богатого букетом оттенков семантики правильных одиночеств. Буквально – комфорт или утешение, переживаемое во времена непокоя и печали. Тонкое психологическое хюгге – чувственное послевкусие «и все пройдет». По большому счету, как раз такое ощущение и должна вызывать любая вдумчиво сделанная фотокнига, ведь книги – в отличие от людей – не подвержены метаморфозам времени. Со страниц «Из СССР 1926-1928» на нас смотрят, пусть безымянные, всплески прошлого. Готовые к диалогу, стремящиеся к откровениям. А такие исследовательницы как Алла, готовы к ним прислушиваться. И мы вместе с нею.
Фотографии уже с полвека – не только технический девайс, служащий для регистрации реальности. Сегодня на нее все чаще обращают внимание представители других отраслей знаний, усматривая в возможности смотреть на других и себя нужный им потенциал. Так, на стыке психологии и искусства родилась отдельная дисциплина – фототерапия, для которой как процесс съемки, так и ее результаты – способ поразмышлять о гранях «я», внутренних конфликтах, ценностях, экзистенциальных вопросах. Проект Аллы Мировской, при первой с ним встрече летом 2019 на фестивале в Угличе, показался именно таким: тихим, но наполненным потенциала диалога. В том числе с каждым, к кому книге доведется попасть в руки.
Помню, макет с почти столетним архивом моментально загипнотизировал. Люди, запечатленные на снимках – удивительным образом, будто вчера! – не отпускали. «Кто знает, может быть, в 2120 кто-то с таким же трепетом будет рассматривать и мои фотографии?...» – пронеслось в голове. Как ни странно, эта мысль не взволновала, а, наоборот, успокоила – словно поток молчаливой, но сильной, никому не подвластной воле Волги за окном, время перетекало в меня через простые и понятные эмоции чужих людей во вручную сшитой тетрадке. Смеркалось. Девушки в белых носочках на кадре все также задорно улыбались фотографу. Парни с папиросами игриво курили, развалившись на траве. «Эти люди верили в то, что мир станет лучше,» – позже прокомментирует в сети снимок моя итальянская подруга с русским именем Татьяна. «Как хотелось бы в это верить сегодня и нам,» – подумаю я.
Однако, фотокнига, над которой сейчас работает Алла Мировская, отнюдь не ограничивается презентацией безымянного семейного архива, найденного на блошином рынке в 2009 году. Это не сюжет, начинающийся и заканчивающийся ностальгией. В краудфандинговой кампании на Планета.ру фотограф описывает свою задачу как «художественное расследование», делая акцент на синтезе других двух занятий.
Истории беззаботных героев 72 стеклянных негативов она действительно, сродни обязанностям детектива, изучает – «расследует», пользуясь при этом визуальными средствами, превращающими романтические негативы в сюрреалистические эскизы. Цветные точки, которыми Алла маркирует персонажей, включат воображение зрителей и невольно запускают сценарии, ассоциирующиеся у нас с «оттенками» возможных судеб. Кому из них удалось пережить «ежовщину», репрессии, ссылки, Вторую Мировую, голод…? Точки – метафоры мишеней или рулетка счастливчиков? Цвета – символ палитры будущего, аллюзия еще одного эпизода «Черного зеркала»? Условное великое «Что-то», что уже давно все за всех решило. Еще тогда.
Но почему же, глядя на эти снимки, все равно возвращаешься к экзистенциальному «solace»? Потому что – всмотритесь повнимательнее! – разве лица на них преисполнены печалями или страхом перед грядущим? В ком-то даже вдруг начинает сквозить взгляд знакомого. Узнаваемой эмоции? Или самой себя? Такой же когда-то беззаботной, окрыленной, дышащей уверенностью в «прекрасном далёком». «И это пройдет».
На то же указывает и сама Алла, объясняя, что «память — это не «консервы времени», а что-то живое, подвижное… […] Смотреть на старые фотографии всегда интересно, даже если они не представляют особой художественной ценности. Иная эпоха, иные лица, столько любопытных деталей, вещей, давно вышедших из употребления. Но было что-то еще, что заставляло меня возвращаться к коробке с пластинками снова и снова. […] Люди на снимках ощущались живыми, близкими, как будто между ними и мной не стояли девяносто лет, прошедшие с момента создания снимков.» А жизнь, согласитесь, это (должно быть?) красиво.
После погружения в детали работы фотографа-исследователя (Алла подробно фиксирует все этапы своего детективного всматривания в атрибутику и попытки декодировки персоналий с пластин), я останавливаюсь на финальном этапе многогранного проекта «Из СССР, 1926-1928» – реэнактменте «по мотивам отдельных фотографий». Цель специально организованных съемок и создания амбротипов сама Алла связывает с желанием «лучше понять то, с чем имею дело», однако мне результаты инсценировок больше кажутся той самой фототерапией. Игрой в принятие времени, в том, что мы все – обязательно, однажды – станем чьей-то памятью. Улыбками с фотографий, незажженными папиросами, мечтами о чем-то большем… Потому что есть вещи, которые, вопреки аксиомам царя Соломона, не проходят.
