Есть книги, о которых пишешь с такой осторожностью, будто они – хрупкая фарфоровая чашка: как бы невзначай не оставить слово-царапину. Их жанр можно было бы определить как «посттерапевтические», это проекты-откровения, проекты-исповеди, проекты-монологи, не предполагающие обратной связи. Однако, какая бы личная трагедия не лежала в основе обретших визуальную форму страхов, сомнений и боли, оказавшись на свободе, они начинают жить своей жизнью. Вызывать эмпатию, настраиваться со зрителями на одну волну. Говорить и ждать ответа.
«Постпсихотерапевтические» проекты рождаются в результате импульса трансляции процесса внутренней работы с эмоциями и травматическим опытом во внешний мир. Они появляются не для обозначения проблемы, а для ее закрытия – их основной целью скорее является символическая визуализация точки в личной истории. И книга для реализации подобного намерения представляется идеальной формой. У нее есть семиотическое поле жанра и его составляющих, есть «конечность» со вполне конкретной последней страницей, есть ощутимое физическое присутствие в материальном мире. Ее можно, рядом с фотоальбомом, хранить на полке, к ней можно, при желании, возвращаться, погружаясь в настроение (хочется надеяться – менее болезненной) ностальгии.
Просто знать, что она есть.
И с началом, и с точкой, и с проговоренным высказыванием и его адресатом – эмоциями, хранящимися в снимках и текстах, словно гербариях из стеблей трав и лепестков цветов, засушенных когда-то в детстве. «Письмо папе» Анастасии Дубравы – пример подобного проекта с «внутренней» историей на двоих, результат переосмысления трагедии утраты близкого родственника. Гербарий памяти, чьей хрупкостью автор решает поделиться в формате фотокниги.
Форма авторского высказывания в «Письме моему отца» – наполненный терапевтическим потенциалом визуальный эксперимент по совмещению нескольких временных пластов: прошлого Олега Дубравы, отца Анастасии, и ее настоящего, реальности глазами взрослой женщины, теперь уже имеющей собственную семью. Книгу Анастасия называет их последним общим проектом – соавторство здесь проявляется, прежде всего, в «разговоре» двух фотоархивов: мира Олега и его советской, в чем-то романтической (как и, по сути, любая юность) молодости, и сегодняшнего мира дочери Анастасии.
Еще одна точка входа в замысел фотокниги – диалог на уровне текстов. Письмо, вынесенное в название, не метафора, а самый настоящий монолог, который автор адресует близкому человеку, отобранному случайной трагедией. Словно в личной шкатулке, лист хранится в кармане между неразрезанными страницами, в бумажных створках, испещренных строками, выведенными когда-то рукой Олега. «Собственно, письмо в книге одно – мое, его можно достать и почитать. Остальные спрятанные рукописные тексты – это стихи, написанные папой от руки. Мы решили оставить в книге рукописи стихов, но «спрятать» их, создав тем самым второй слой книги. Это как легкое и деликатное прикосновение к подлинной личности автора этих строк, его едва зримое присутствие», – поясняет замысел Анастасия.
Однако с поэзией Олега Дубравы в книге познакомиться все же можно – в открытом, публичном, доступе (с подстрочником на английском языке) предлагаются печатные версии стихотворений: простые, эмоциональные, переполненные вопросами, волнующими любого, размышления человека конца 1980х. Конечно, о любви; конечно, о страхах; конечно, о тревоге не успеть… Сама Анастасия признается, что в них она находит символические ответы на сомнения и вопросы, оставшиеся у нее к отцу даже десять лет спустя после трагедии. Так, книга становится разговором, читатели – слушателями и наблюдателями. Но при этом наше присутствие при диалоге отца и дочери не превращается в ситуацию зрительного зала и сцены. Скорее мы все становимся членами одной терапевтической группы, где в каждом имеет шансы отозваться своя боль, свои сожаления, свое ожидание знака.
Анастасия Дубрава
Письмо папе
Фотографии: Анастасия Дубрава и ее личный архив
Куратор: Ольга Титова
Дизайнер: Марина Рогожникова
Печать: Nemakulatura, Москва
Тираж: 50 копий
2019
