Михаил Дашевский. Затонувшее время. Россия, ХХ век. 1962-1992
М. Дашевский, фотография; цитаты из произведений И. Бродского; тексты Е. Березнера, И. Чмыревой, Ю. Йорша.
Издание МГНИМА им. Щусева и компании IPRO, 2004
187 черно-белых фотографий, 200 стр., русский/английский, 30x30 см
ISBN 5-902667-01-1
Альбом победил в конкурсе на лучшее издание по фотографии стран Центральной и Восточной Европы в рамках Международного месяца фотографии в Братиславе, Словакия в 2004 году в номинации «издание по современной фотографии».
Этот альбом выглядит очень традиционно: черно-белые фотографии, хорошая полиграфия; в начале книги статьи трех авторов, затем фотографии и комментарии. Беря в руки черный квадрат этой книги, вы не подозреваете, какой подвох вас ожидает. Это издание, где собраны фотографии, которых не было, фотографа, которого не было. Нет-нет, в этой книге нет никакой фальсификации, просто фотографии 1962-1992 годов московского фотографа-любителя Михаила Дашевского представляют то направление не-парадной жанровой фотографии, которое было обделено вниманием официальной прессы (по идеологическим причинам), а то, что не прошло сквозь ее решето, в советское время как бы и не существовало вовсе. Многие из снимков были сделаны «в стол»: инженер Дашевский, посещая фотоклуб «Новатор», даже не думал показывать там такие снимки.
Когда вы листаете альбом Дашевского сейчас, в 2005 году, вы не находите в фотографиях никакой крамолы. Но в тот момент, когда фотограф Дашевский делал эти снимки, их крамола была заключена в том, что, в отличие от официальной бравурной фотографии, где каждый второй кадр был изощренной постановкой, у Дашевского постановки нет вовсе. В официальной фотографии того времени не было ни старости, ни печали. А у Дашевского на снимках много печали, и поэзии сломанных и старых вещей, запущенных кладбищ, неприкаянных стариков и несчастливых детей. С точки зрения официальной идеологии 1960-х-1980-х, делая такие снимки, фотограф критиковал реальность, покушался на правдоподобие той иллюзии, которая, будучи создана официальными фотографами, должна была заместить в сознании зрителей их опыт, их собственное знание о повседневности. Но Дашевский в своих фотографиях не критик — его просто влекла и влечет к себе тихая жизнь не-парадных вещей.
Альбом был собран фотографом к собственному 70-летию. Он работал со своим архивом, систематизируя снимки разных лет по главам: Власть, Время, Старики, Дети, Молодежь, Евреи, Город, Деревня… Эти разделы не энциклопедичны, они — мнение современника на заданные им самим темы о современности. Это мнение, основанное на наблюдении, мнение, воплощенное в авторской документальной фотографии, в которой из раза в раз повторяется печальная интонация наблюдателя Дашевского. Эта интонация сохраняется у Дашевского и когда он снимает «маленьких людей» и их повседневность, и когда он фиксирует — будучи человеком в толпе, отнюдь не допущенным к специальной съемке с близкого расстояния — жизнь «власть предержащих». «Все проходит», с грустью говорил Экклезиаст, его мудрость вечна, и она сохраняется в интонации раздела «Власть» альбома Дашевского: вот фотография Хрущева на трибуне, а вот Красная площадь на следующий день после снятия Хрущева, и одинокая уборщица с метлой, и группа людей, говорящих о своем, — они, маленькие, остались, а где вчерашний властитель? Так же фотограф выстраивает ряд «жизнь памятника Дзержинского»: вот памятник кровавому председателю ЧК на Лубянской площади, вот кадры, как его демонтируют в 1991, и, наконец, гранитная фигура отдыхает в ряду себе подобных свергнутых тиранов в тени парка.
Каждый из разделов альбома предварен цитатой из Иосифа Бродского. Обращение к Бродскому не случайно. Несмотря на природную разницу выразительных возможностей поэзии и фотографии как таковых, Дашевского роднит с Бродским абсолютная предельность в понимании сущности бытия.
С годами Дашевский стал известным ученым. То, что он остался в науке, сберегло его как фотографа, когда он много лет назад сделал свой выбор, не пойдя в профессиональную фотографию, которая заглушила бы — в угоду официальным канонам — его дар racounter. Дашевский прожил две жизни, в науке и в фотографии. Вторая оказалась столь же насыщенной, наполненной талантом и востребованной, как и жизнь в науке.
