Поднимите мне веки, доктор, помогите проснуться или дайте, дайте успокоительного! Уже сколько лет все говорят о российской фотографии, доктор, но почему ее ТАК показывают - так, как на фестивале ИнтерФото?! Вы считаете его показательным? Доктор, оденьте на меня смирительную рубашку, иначе я вас сейчас побью. Где вы видели там фотографию? На стенках? Ее же вздернули, как преступницу, на прищепках, в неведомом цифровом формате. Мой друг Джон, слышавший легенды о том, что даже репортеры в России сами печатают свои фотографии, теперь скептически смотрит в мою сторону: такого плохого качества снимков нет даже у Reuters для бесплатной печати.
А еще, доктор, я могу вам помочь поставить мне диагноз: у меня теперь клаустрофобия. Стоит мне вспомнить, как фотографии победителей конкурса напечатаны в альбомном формате и висят на длинной стенке в огромном зале, меня начинает бить озноб. Или это был кураторский проэкт, доктор? Ну порадуйте меня, скажите, что была идэя – показать, что в репортажной фотографии в нашей стране все такое одинаковое и страшненькое. Доктор, миленький, но ведь это неправда?! И фотография у нас замечательная, и идеи тут никакой не было!
Доктор, доктор, не улыбайтесь так хищно. После выставки «Обнаженный глаз» я всех принимаю за животных, или, на худой конец, за людей в пластиковых пакетах. Говорили, что была, мол, известная в Европе выставка художественной фотографии о природе, об экологии, что, дескать, на выставке все построено на игре света и стыковке – смыслов, пластики – произведений разных авторов. Доктор, возьмите меня в свою клинику, потому что я не увидел ничего в этом одинаковом ряду из каких-то картинок, по своему замечательных, но явно не на вкус того, кто их здесь вешал.
Доктор, доктор, а что это с публикой? Или они все съедят, как коровы? Почему они смотрят, когда им показывают произведения так плохо? Доктор, может быть, вы всех к себе заберете – лечить от расслабленности. Они что, не понимают, что замусоривают свои глаза, привыкают к тому, что ни один нормальный средне-культурный европеец, не говоря уже о гурманах от искусства, смотреть не будет, боясь испортить вкус. Там еще и скандал устроят за надувательство и потребуют вернуть заплаченные деньги, а ведь, доктор, цена билета на ИнтерФото получилась как за границей – в долларах немного, а в рублевом эквиваленте – прилично. Что же это?
…Дяденька доктор, заберите меня отсюда. А то у меня развилась дежавю какая-то: все мне кажется, что я году в девяностом, тысяча девятьсот. И вот это – первые фестивали Союза фотохудожников, только на стенках висит все размазанное, как во сне, – сплю я, наверное, – поэтому и висит все нечетко. И вот ходят на тех, старых, фестивалях, какие-то люди: кто-то со своим портфолио никому не нужным шмоняется, тут же какие-то иностранцы, говорят, известные очень, только нам не представленные. Дяденька доктор, заберите меня отсюда. После десяти лет житья в Москве со всякими – и плохими, и хорошими – выставками, глаза мои на такое уже не глядят. Дяденька доктор, а если все, что тут висит, – взаправду, то усыпите меня, как бездомную собаку, потому что не хочу возвращаться в годы, когда фотографии не существовало как класса. Дяденька доктор, только не пугайте меня, не говорите, что ТАК теперь будут всё показывать, мы ведь все уже к чему-то хорошему привыкли, к фотографии, например. Она для нас как хлеб стала, а теперь, если она как ИнтерФото выглядеть будет, мы же вымрем и от безумия, и от голода.
За сим и остаюсь в ожидании вас,
любящий фотографию
Ванька Жуков
