В Петербурге прошел фотографический семинар преподавателей ICP Аллена Фрэйма и Фрэнка Франка.

С самого начала надо разметить контекст, в котором живут, работают и вообще ощущают себя Аллен Фрэйм и Фрэнк Франка. Они принадлежат к кругу американских фотографов, испытавшему сильнейшее влияние Нэн Голдин — как личное, так и профессиональное, то есть оба лектора и лично хорошо знакомы с Нэн, и являются последователями и адептами ее «дневниковой» фотографии. Поэтому то, что они имели сказать и показать питерской фотографической публике о современной художественной фотографии, довольно сильно сводилось к цветной, прямой (или псевдопрямой), бытовой (или псевдобытовой) фотографии. Все вышеперечисленное отнюдь не означает предвзятости: эта стилистика, заданная в 80-х годах Голдин и подхваченная множеством авторов, действительно является сейчас одной из наиболее востребованных и широко используемых — как в искусстве, так и в коммерческом фото.

К счастью для себя, американские фотографы никогда не сталкивались с проблемой, до сих пор бурлящей в российском фотоконтексте — с разделением «чистой» фотографии и современного искусства, беззастенчиво использующего фотографию как прием. Для них вообще никакой фотографии не существует, есть одно большое искусство, и фотограф (если, конечно, он не остается «технарем», то есть не осуществляет съемки для рекламных, технических, документальных и еще каких-либо целей) ориентируется прежде всего на художественные цели и художественные законы. Это позволило Фрэйму и Франка равно свободно ссылаться на авторов, которых в нашей среде относят к «фотографам» (Нэн Голдин, Филип-Лорка Ди Корсиа, Дэвид Войнарович) и на тех, кто обычно проходит по художественному ведомству (Рийнеке Дийкстра, Джефф Уолл).

Итак, речь зашла о сегодняшнем положении той фотографии, которую можно считать интернационально востребованной, не знающей границ (то есть отражающей свое время, а не свою географическую принадлежность) и появляющейся преимущественно в галереях (художественных) и журналах (как художественных и фотографических, так и прогрессивно-модных, то есть задающих внехудожественный стиль). Фрэйм и Франка выделяют два ее источника: это, во-первых, бытовая моментальная цветная фотография, то, что по-английски называется snapshot; во-вторых, это кинематограф и — впоследствии — использующая его приемы видеосъемка, в первую очередь коммерческая и рекламная. (Кстати, настоятельная потребность в художественном осмыслении моментальных любительских фоток не случайно возникла именно в конце 70-х — как раз тогда триумфальное шествие экспресс-лабораторий типа «Кодак экспресс» по миру закончилось их повсеместным распространением, а «мыльница» стала повседневным и почти что обязательным предметом в каждой семье. Тогда же произошел тот переворот, о котором неоднократно говорит в своих интервью Борис Михайлов, объясняя, почему он снимает только на цвет: черно-белая фотография стала предметом роскоши, «стильной штучкой», а цветная, резко подешевев, поселилась в любой, даже самой бедняцкой семье). Однако, если с бытовой съемкой все ясно — она остается «прямой» и упирается в некую изначальность своего предмета, в то, что она бесхитростно фиксирует «жизнь», то рекламная съемка охотно использует прямую-бытовую-нерезкую в качестве одной из своих стилистик — при том что она до мозга костей постановочная, рассчитанная и никакой жизненностью и непосредственностью там, конечно, и не пахнет. О точности и выверенности этого использования можно следить даже на территории чистого искусства. Если фотографии той же Нэн Голдин сделаны полностью «напрямую» и фиксируют реальную жизнь реальных и не позирующих на камеру людей, то работы ее последователя Филипа-Локи Ди Корсиа или канадца Джефа Уолла уже являются воспроизведением оригинальной сцены, они насквозь постановочны, каждый элемент в них выверен, хотя сторонний зрителю, не знающий, что перед ним постановочное фото, вряд ли об этом догадается. Правда, в знаменитой серии портретов мужчин-проституток в Лос-Анджелесе у Ди Корсиа есть ироническая подсказка: вполне непосредственно выглядящие красавцы (хотя фотограф ставил их в нужные позы и оплачивал время работы) стоят (сидят, лежат) непременно на фоне светящейся рекламы или вывески, что в принципе уравнивает их с рекламируемым товаром или магазином. А Уолл уже просто выставляет свои работы в подсвеченных лайтбоксах, что напрямую отсылает к «портретам гамбургеров» в витринах McDonald′s. 

На этом фоне регулярно происходит откат в сторону «простой человечности», выражающейся в все той же прямой съемке, и столь же регулярно — контр-откат в сторону искусственности, опосредованности, газетного растра и рекламного гламура. Правда, в данном случае гламур состоит в нарочитом отсутствии такового, в стилизации «простых радостей простых людей». Это противостояние-взаимоперетекание коммерческого и некоммерческого, прямого и постановочного, истинного и вымышленного, жизни и режиссуры и описывает наилучшим образом ту загвоздку, вокруг которой разворачивается представленная Алленом Фрэймом и Фрэнком Франка линия развития фотографии в Европе и Америки последней трети ХХ века. Для Голдин подлинность фотоизображения — еще несомненный факт. Для Джефа Уолла, Рийнеке Дийкстра или, скажем, не упомянутого лекторами немца Томаса Руфа — уже проблема, исследованием которой они и занимаются (собственно, эта проблемность и эта исследовательская инициатива и делают их «современными художниками»). Для наших, пришедших на семинар, проблема еще явно не достигла осознания — спасибо, по крайней мере, за показанный блок визуального материала, который в таком количестве вряд ли предоставится другой случай увидеть.

Однако есть шанс и счастливо пройти мимо проблемы истинности и ложности фотоизображения. В затылок уже дышит время, собирающееся полностью уравнять в правах подлинное и придуманное, коммерческое и некоммерческое, пленку и фотошоп — для него такое разделение станет попросту неактуальным, неважным, ему это по барабану. Там будут другие заморочки.