11 июня в Большом зале Галереи Классической Фотографии открывается персональная выставка Дениса Гордиенко. В преддверии этого события фотограф побеседовал с Александром Курловичем специально для Photographer.ru и рассказал, как юношеское увлечение переросло в серьёзное творчество, почему пейзаж является портретом родной земли и как неспешный процесс съёмки на плёнку превращается в медитативный ритуал.
С чего всё начиналось?
Я ещё застал рукотворное волшебство плёночной фотографии. Сейчас её обозначают разными терминами, но для нас это была просто «фотография». Начинал я, как и многие – с подаренного отцом фотоаппарата, в моём случае это была «Смена-2М». Потом был довольно долгий период «просто съёмки», без осознания фотографии неким искусством и без претензий на это.
Наверное, это вот «волшебство» и было на тот момент главным, не считая просто обучения делать что-то своими руками, некой школы. Момент, когда из фиксажа достаётся плёнка, на которой опытный взгляд «читает» негативы, совершенно гипнотичен и завораживает меня.
Согласен полностью, я до сих пор очарован этим.
И я думаю, что современным начинающим авторам этого не хватает – как волшебства, так и того труда, который определённым образом одухотворяет создание фотографии. Всё же цифровая съёмка несколько обедняет ощущения своей чрезмерной простотой…
Насколько я понимаю, снимать художественные сюжеты вы стали далеко не сразу?
Да, только в начале «нулевых». Похоже, мне нужно было как-то дозреть, в первую очередь духовно, до реального творчества. Ведь в первую очередь это не техническое умение, а восприятие, осознание. Сделать картинку вообще не так сложно. А вот увидеть, почувствовать состояние мира, природы по-настоящему, чтобы это была не просто красивая картинка, но нечто большее – уже совсем другая задача, и требует она от автора тоже другого. В какой-то момент приходит некоторое осознание, и хочется рассказать и показать людям чудеса природы, вложенные в неё Создателем.
Был ли этот прорыв связан с возрастом, или ещё с чем-то? Что дало вам толчок?
Мне попала в руки панорамная камера Лингоф Технорама 617 – и произошло что-то похожее на чудо. Эта камера сразу стала как бы частью меня. Не мёртвым инструментом – и сразу же, в первых экспедициях, стали получаться Фотографии. Часть из них присутствует и на этой выставке, посвящённой 20-летию творчества.
Почему именно пейзажная фотография?
Пейзаж для меня – в самой большой степени портрет родной земли, портрет России. Именно в нём наиболее ясно выражается наше с ней родство, связь.
Чем обусловлен выбор мест для съёмки?
Это особые, значимые для россиянина места — Валаам, Ладога, Онега, усадьба И. С. Тургенева в Спасском-Лутовинове, Байкал. Это знаковые места для всей России, через их восприятие проходит философское осмысление своего бытия, принадлежности к стране, к родной земле и культуре. Оно даёт почву для нравственных, религиозных размышлений, осознания своей идентичности.
Плёнка, панорамная камера большого формата и работа с ней превращает процесс фотографирования в священнодействие, в методичный процесс, по сути, медитативный ритуал, предшествующий захвату изображения, его фиксации. Эта неспешность и приводит, в итоге, к чувству осознания масштаба природы, её размаха. И, как следствие, к внутреннему созвучию человека и окружающего ландшафта.
Есть ли авторы или направления, повлиявшие на вас, в фотографии и искусстве вообще?
Конечно, строго говоря, влияние на нас оказывает всё, что мы видим в своей жизни. Но всегда есть главные точки отсчёта. На меня давно производили сильное впечатление пейзажные работы фотографов – и отечественных, и зарубежных, и русская пейзажная живопись. Это всё переживалось и откладывалось где-то в душе. Но мне повезло познакомиться с мастером.
Это был известный российский и советский фотограф и журналист Виктор Петрович Грицюк. Знакомство это переросло в дружбу и совместные фотографические экспедиции по Подмосковью, средней полосе России, Русскому Северу. За время совместных поездок многое удалось подсмотреть у мастера, но самым важным была возможность получить его критическую оценку моих фотографий.
Заметна «классичность» ваших работ, отсутствие авангардных веяний.
Да, это так. Но это характерно для всей русской пейзажной традиции, у которой внимание уделяется не формальному эксперименту, а поиску особого состояния природы, способного передать чувства художника.
За время работы я создал для себя небольшой свод условных правил, того, что я ищу при съёмке пейзажа. Моя цель – через фотографии природы передать чувства, вызвать у зрителя восхищение природой и её Создателем. Это – фотографии природы в особом состоянии, не совсем обычном. К таким состояниям относятся нежная весенняя или яркая осенняя листва, первый снег, иней, туман или радуга, восход и закат Солнца. Необходимо поймать особый свет, чаще всего утренний или вечерний, который подчёркивает детали пейзажа и придаёт ему особый нежный цвет.
Вообще свет – душа фотографии-светописи. Я стараюсь избегать присутствия в кадре людей и строений. Из всего рукотворного включаю только дороги, которые уже стали неотъемлемой принадлежностью пейзажа. Ну и всегда надо помнить о построении композиции с передним, средним и задним планами.
Правильно ли я понимаю, что именно состояние природы, настроение – для вас самое важное, важнее, например, узнаваемости места?
Совершенно верно. Я фотографирую состояние – свет, время года и суток, — и это самое главное, чего я добиваюсь. Я стараюсь не снимать слишком узнаваемые места, типа скалы Шаманка на Байкале, потому что они переключают внимание людей на себя. Для меня гораздо ближе и роднее ивняк или берёзки у маленькой речки где-нибудь в Подмосковье, снятые в нужном освещении, в нужное время, и создающие именно то настроение, которого я ищу.
Много ли времени занимает съёмка сюжета? Вообще, как она происходит?
Довольно много. Чтобы снять реально выдающийся кадр, нужно сжиться с природой места, понять её, поймать нужное состояние… Это не делается в режиме «прогулки с камерой». В идеале нужна палатка рядом с местом съёмки. В. Е. Гиппенрейтер в одном из интервью рассказывал, как он ночевал у берега замерзающей речки и что-то около 5 утра вставал, чтобы поймать тот самый луч, падающий на прибрежный ледок.
Сочетание цветной и чёрно-белой фотографии у одного автора в наше время не совсем обычно.
Чёрно-белая фотография – это несколько другой настрой, графичное изображение, в чём-то более суровое, подчас немного мрачноватое. Для передачи иного настроения требуется немного другой подход. Именно северной природе, такой её части, как «вода и камни», такой подход, по-моему, соответствует в наибольшей степени, передавая единство и разность составляющих элементов, как «инь» и «янь» в китайской философии. Ну и зрители тоже бывают разные. Людей, предпочитающих лаконичность чёрно-белой фотографии – немало.
Почему вы используете именно панорамный формат?
Не говоря о технических достоинствах используемой камеры и плёнки, этот формат просто соответствует нашему зрению и восприятию окружающего мира.
Можно попросить вас более детально описать вашу технику?
Обычно, как уже было сказано, я использую панорамную камеру Linhof Technorama, с форматом кадра 6х17см. Это полностью механическая камера, сделанная с выдающимися характеристиками качества. Она не содержит электроники, что позволяет не думать в долгой экспедиции ни о каких батарейках. Оптика от немецкой фирмы Schneider-Kreuznach – также эталонного качества. Наводка на резкость шкальная, то есть, по расстоянию, и кадр вы реально увидите только после того, как проявите плёнку. Для современных авторов это непривычно, конечно, но добавляет элемент тайны.
Снимаю, конечно, с использованием штатива, что позволяет использовать длинную выдержку и получить большую глубину резкости. Использую лучшую, на мой взгляд, слайдовую плёнку FujiFilm Velvia 50.
Ну и естественно, тщательно контролирую режим проявки, затем сканирую лучшие отобранные кадры на барабанном сканере. После этого остаётся получить отпечаток нужного качества, что включает постобработку скана и печать. Прежде всего, ни один фотоаппарат, ни одна плёнка не идеальны, при высочайшем качестве. В слайде и последующем скане всегда есть какие-то недостатки, которые исправляются в ходе предпечатной обработки скана, чтобы максимально приблизить результат к тому, что видел автор при съёмке. Так что, ретушь и цветокоррекция, причём с использованием хорошо откалиброванного монитора – также вещь первостепенной важности.
Впрочем, «второстепенного» тут ничего нет. Подготовленные файлы печатаются, опять же при тщательном авторском контроле и на проверенных материалах.
Последний шаг для полноценного показа фотографий – сам показ.
Для того, чтобы зритель мог достойно оценить работу, она должна быть хорошо оформлена, и экспонирована в приспособленном для этого зале, с хорошим светом. В идеале, зал (галерея) должен быть известен зрителям, чтобы выставка не превратилась в «шоу для друзей».
О Денисе Гордиенко
Фотограф Денис Гордиенко продолжает традиции русской пейзажной школы, наследуя её эпическую масштабность и тонкую лиричность. Его творчество опирается на реалистическую традицию XIX века, где природа — не просто фон, а выразитель внутреннего состояния, отражение философских, эстетических и духовных поисков.
Художник стремится уловить не виды, а состояния — мгновения, в которых природа становится откровением. «Гораздо важнее поймать то особое состояние природы, которое длится несколько секунд…» — отмечает автор, подчеркивая, что подлинный пейзаж рождается не из географии, а из метафоры.
Работы автора насыщены философским и культурным содержанием. Его пейзажи — размышление о родине, истории и человеке, ищущем своё место в мире. Он обращается к образам знаковых для русской культуры мест — Валаама, Ладоги, Спасского-Лутовинова, превращая ландшафт в пространство смыслов.
Форматная плёнка и панорамная камера делают процесс съёмки созерцательным ритуалом, в котором техника становится продолжением идеи. Такая размеренность рождает не только ощущение масштаба природы, но и внутреннюю сопричастность наблюдателя. Пейзажи Гордиенко апеллируют к традиционным образам, уже сложившимся визуальным метафорам. «Русский пейзаж — это не просто изображение природы, а обострённое чувство, касающееся и глаз, и души, пробуждающее размышления о жизни и предназначении» – комментирует фотоколумнист Александр Курлович. Светотеневая игра, переходы от насыщенных тонов к приглушённым, создают атмосферу глубинного переживания, где каждый снимок — это опыт, а не только образ.
