На прошлой неделе я брала интервью у одного довольно молодого «гламурного» фотографа средней руки. Человек он очень приятный и, как говорится, не без задатков. Снимает для журналов типа «7 дней», но часто делает заказы и для крупного отечественного глянца. Сам себя называет «фотографом попсы» и на свой счет не обольщается — да, вот такой вот я, да, есть гении, а я тут просто деньги зарабатываю. Да, я знаю, что ко мне «настоящие фотографы» относятся с презрением, но я на них не в обиде.
Тут можно было бы с места в карьер начать рассуждать про «бездушный глянец» и «ненастоящую фотографию». Тем более, что мне как фотографическому критику есть с чем сравнивать — скажем, в плане интервью с великими, не говоря уж о сотнях просматриваемых в год выставок и альбомов. Совсем недавно читала на фотографере яростную полемику — мол, ныне фотограф измельчал, продался гламуру, то ли дело в советское время. Были, впрочем, и те, кто клеймили советское время как бездушно-идеологическое — хотя, конечно, в то время существовала и «настоящая» андерграундная фотография. Или настоящим можно назвать только репортаж? Не помню, там было как-то сбивчиво и местами невнятно, с переходом на личности и попытками лягнуть оппонентов по разным мягким местам.
Для меня самой все, впрочем, было не так просто. Во-первых, я знаю кое-что о глянце времен Бродовича и Либермана — да и о сегодняшних героях вроде Тима Уокера. А во-вторых, передо мной сидел человек, в фотографиях которого действительно что-то было. Это «что-то» — и особая мягкость, и легкая степень смелости в противодействии «тенденциям», и действительно интерес к человеку перед камерой. В каком-то смысле — и совершенно парадоксальным образом — этот фотограф попсы был более «репортажен» и «документален», чем некоторые призеры World Press Photo. Но при этом фотографическое «что-то», о котором так любят рассуждать теоретики и философы, сводилось на нет, нивелировалось, отрицалось самим подходом. Были тут какие-то странные, идущие вразрез с его картинкой пассивность, равнодушие и местечковость. Человек, который много лет подряд вместе с другими несет ответственность за формирование поп-культуры в том виде, в каком она сложилась, мямлил что-то о том, что это просто востребовано, а он, мол, только исполнитель. Да и вообще — в нашей стране достижения фотографии простым людям не нужны. Есть великие, есть граждане мира, но мы тут сидим на своей завалинке — и ничего-то с этим не поделать, «страна такая». А раз страна такая, то даже при наличии таланта можно временами гнать любую халтуру и откровенное фуфло.
Я намеренно не называю в этой колонке конкретных имен: просто в последнее время я наблюдаю эту тенденцию — или, не побоюсь этого слова, «модный тренд» — среди отечественных фотографов постоянно, вне зависимости от их жанровой специфики, возраста, убеждений. Особенно среди молодежи. Лет 5 назад я видела портфолио пары 20-летних фотографов. В них, этих ребятах, была божья искра, но конечно, ее еще нужно было развивать. Теперь оба они стали довольно известны и признаны в своих жанрах, получают хорошие гонорары, даже премии — но и только. Искра стала пропадать — зато при общении или (упаси Боже!) легкой критике появилось ощущение, что разговариваешь с Картье-Брессоном, а все кругом кретины и придурки. Пару лет назад я писала об одной из «Серебряных камер» — на ней впервые стало очевидным появление поколения юных дарований в области документальной и репортажной фотографии. Они затрагивали новые, острые темы — например, нелегальной эмиграции — причем с человеческой теплотой и без этого непонятно на каких таких достижениях основывающегося высокомерия по отношению к объекту съемки. Посмотрев на некоторых из них сейчас, я вижу, что социальная острота ушла, а на ее место пришел угодливый кивок с книксеном «чего изволите» в сторону власти или рекламодателей. Да, конечно, такова наша ситуация: в некоторых областях слишком мало специалистов, даже совсем юные уже нарасхват. И к тому же молодежь не закалена противодействием идеологии, не держит наготове привычную старшим поколениям фигу в кармане. Впрочем, местечковость, «мелкое плавание», стремление покоиться на лаврах и нежелание вписывать себя в русло общемировых тенденций свойственны не только юношам и девам.
Вообще говоря, как-то многовато, на мой вкус, в фотографии развелось в последнее время «просто исполнителей» — как и любителей попенять на российскую «ситуацию». Да полноте. А в чем уж наш опыт особенный — или такой уж дефектный? Войны и революции, рабство (крепостное право) и концлагеря? Так они бывали и в Америке с Германией, однако тамошние фотографы чувствуют себя гражданами мира. Мы что — банановая республика, у которой нет собственных фотографических традиций? Откуда эта страсть к отрицанию своего наследия? Откуда это стремление поливать себя помоями (они же индульгенция)? Прокудин-Горский, хочу напомнить, был у нас «при царизме», а Родченко — в эпоху репрессий. Они не вторичны, а вполне самобытны и признаны на Западе. А то, что их, этих великих, так мало можно назвать навскидку — так это потому, что большинство предпочитает не высовываться при абсолютно любом строе. Сейчас вот вроде бы уже можно делать свое — но как-то… боязно, что ли. Политика и история, конечно, важны и ныне, но все-таки они в большинстве случаев, скорее, фон, чем угроза безопасности фотографа, рискнувшего заснять жену, свою или чужую, в голом виде. В последние пару лет в Москве на каждом углу понастроили много таких маленьких, крайне неудобных в быту заборчиков. Складывается ощущение, что заборчики эти поставили прямо у людей в душах.
Вот это и есть, к сожалению, национальная специфика — страх собственной креативности и при этом преувеличенное о ней представление. Таланты сохнут и вянут, так и не успев раскрыться. Та самая специфика, следы которой может заметить в себе каждый — и для начала, прежде чем выносить весь мусор из головы на люди, поработать внутри себя. Снять 10 хороших серий, выпустить 15 альбомов (да-да, я знаю о трудностях полиграфии «в отечественных условиях»), сделать 20 выставок, поработать 25 лет, изучить историю отечественной и мировой фотографии за последние 50, четко и честно осознать свое место «в контексте» последнего столетия. Гениев от фотографии пока еще слишком мало и сделать нужно слишком многое, а планки слишком высоки, чтобы вступать в бессмысленные дрязги и гасить в себе божьи искры. Новых полей деятельности много и все они нуждаются в кропотливом возделывании.
