В работе наглядно имеются два субъекта обычной русской «сермяжной» городской среды — беспризорники и по совместительству нюхатели клея Момент (по-русски шабильщики). Субъекты выражают своим действенным действием интернациональный жест — символ свободы слова и волеизъявления. Но! И это следует подчеркнуть! Делают это они по-русски «на отъ*бись», даже не глядя на причину вызвавшую у шабильщиков эффект раздражения. Внутренний антураж картины позволяет идентифицировать запечатлённую местность с точностью до десятков тысяч километров, что обусловлено протяжностью русской этнической «поху*стичности» на обширной постсоветской территории. Обсосанная лестница неладно скроенного, но крепко сшитого подземного перехода утвердительно говорит нам в пользу этого. На картине мы также можем наблюдать некоторую необутость и голоторсость, что в цивилизованном обществе считается мало допустимым (не считая зон пляжных рекреаций и пассивного отдыха). Всё это подтверждает русскость картины, где общие этические нормы цивилизованных сообществ часто посылаются «нах*й!». Ну и последняя, как может показаться, малозначительная деталь. В левом верхнем углу картины опытный зритель, и по совместительству любитель прекрасного, может узреть часть творческого акта безымянного уличного художника — (по-русски бомбилы). Этот вид ИЗО пришёл к нам от хитрых чужеземцев выпускающих краску в баллончиках в поистине промышленных масштабах. Но, замечу, как русски-безыскусно выглядит эта сирая каракуль на этом заплёванном полуотбитом кафеле шестидесятых годов выпуска! Зоркий взгляд неприменёт напомнить о большой русской любви к чистоте в общественных местах, особо остро проявленной в виде валяющейся сигаретной пачки и 2-3-4-х случайно забытых под ногами бычков. Опять же, общественная чистоплотность является старинным неписаным русским обычаем, который можно образно сформулировать, как — сри где жрёшь