Тема: Не помнить фотографией

Юлия Прокопенко, 15.01.2017, 22:25 "Мы привыкли думать, что основная функция фотографии – быть костылем для памяти. «На память» люди снимали парадные портреты, семейные торжества и значимые исторические события."
Пора отвыкать. Фотография "на память" всегда снималась для того, чтобы показать КАК НАДО, а вовсе не КАК БЫЛО. КАК БЫЛО снимают криминалисты, врачи, геологи, ученые и прочие НЕфотографы. Репортеры, свадебщики, любители и художники снимают КАК НАДО.
А насчет парадного портрета - там все было ясно задолго до открытия фотографии вообще. Прочитала недавно исторический анекдот про четвертый брак Генриха VIII и Анны Клевской, долго смеялась...
"В марте 1539 г. Генрих (VIII) наконец согласился начать переговоры. Кромвель незамедлительно собрал и представил сведения о красоте Анны, заверив суверена в том, что: «Каждый, кто видел эту леди, говорит о красоте не только ее лица, но и всего тела... она затмевает даже Герцогиню Миланскую, как Солнце затмевает серебряную Луну». Генрих однако не собирался рисковать. Он отослал известного портретиста Ганса Гольбейна в Клеве, чтобы наглядно убедиться в том, что устные сведения верны.
Король остался очень доволен результатом. С портрета Гольбейна смотрела милая молодая особа со светлыми волосами, кукольным лицом, изящными глазами, губами и подбородком, с неискушенным скромным взглядом. Предложение Генриха было принято, договор подписан 4 октября 1539 г. Несколько недель спустя Анна отплыла в Англию.
В канун нового года она прибыла на ветренное и штормливое побережье Кента в замок Рочестер. На следующий день в лучших рыцарских традициях Генрих инкогнито посетил гостью. Увиденное ужаснуло его. «Она мне противна!» - кричал он Кромвелю, вернувшись со встречи. Оказалось, что портрет и Анна – не совсем одно и то же. В отличие от первых трех миниатюрных жен короля, Анна обладала высоким ростом, широкими плечами и крупными чертами лица. У нее был большой нос, который Гольбейну удалось «компенсировать» удачным ракурсом, а на коже – следы от перенесенной в детстве ветрянки.
Надо признать, что кроме Генриха, о внешности Анны никто и никогда больше плохо не отзывался. Знаменитое прозвище «Кобыла» появилось намного позже – стараниями епископа Джильберта Бернета в конце XVII в. Большинство отзывов до ее замужества были весьма лестными. Даже Генрих был вынужден признать, что она «видная и подобающая». И все же благодаря отторжению, которое она вызывала в короле, Анна вошла в историю как «безобразная жена»."
(Трейси Борман, BBC History Magazine, сентябрь, 2015) кому интересно https://commons.wikimedia.org/wiki/File:Anne_of_Cleves_-_Hans_Holbein_the_Younger.png

Genn Booth, 16.01.2017, 14:20 Может быть начать отвыкать с себя? Ваше рассуждение о том, что фиксируется не "как надо", а "как было" - лежит в русле все той же логики "костылей для памяти". Те же криминалисты, врачи, ... точно также снимают "как надо". Кто-то укладывает мерную линейку в кадр, кто-то ставит освещение так, чтобы запечатлеть все детали. Анну Клевскую нарисовали как надо для обособления религиозного культа. Когда снимают групповой портрет на память - не добавляют никого лишнего - и всех выстраивают в линию. Получается интерпретация реальности в соответствии с целями и задачами фотографа.

Как отвыкнуть - просто перестать рассуждать в терминах "правды фотоизображения" и заняться исследованием другой стороны фотографии. Лет сорок назад Д.Жарковски сделал выставку "окно или зеркало", где наглядно противопоставил плоские изображения окружающего мира отражениям внутреннего мира фотографа. Тема понимания не получила - до сих пор рассуждают про "индексную природу фотографии".

Юлия Прокопенко, 16.01.2017, 18:58 Я вам больше скажу, когда Джон Жарковски занимался отражениями внутреннего мира фотографа, еще толком не было такой науки как неврология (neuroscience) (с 1962 г.) Еще много чего не было, что хорошо отражает внутренний мир человека, например, магнитно-резонансной томографии (с 1973 г.)
Да и психологи много чего не знали.
Читала недавно "Homo Deus" Юваля Ноя Харари, там одна глава посвящена функционированию нашего располовиненного мозга, в котором условно говоря есть «я чувствующее» и «я повествовательное». Он описывает ряд экспериментов, из которых видно, что связь между ними не прямая и не равноправная. И большую роль в этом неравноправии играет память, какой бы искаженной она ни была.
«Большинство решений в жизни – о женитьбе, карьере, жилье и отпуске – принимает “я повествовательное». Представьте, что вам предложили два отпуска на выбор. Один – в Джеймстауне (Вирджиния), где вы сможете посетить исторический колониальный центр, на месте которого в 1607 г. было основано одно из первых английских поселений в Северной Америке. Второй – это ОТПУСК ВАШЕЙ МЕЧТЫ, что бы вы не выбрали: пересечь Аляску на собачьих упряжках, поваляться на пляже во Флориде или пуститься во все тяжкие в Лас Вегасе. Однако во втором случае есть одно условие: по окончании отпуска вы примете таблетку и забудете все, что с вами произошло. Что случилось в Лас Вегасе, останется в Лас Вегасе. Какой отпуск вы выберете? Большинство выбирают колониальный Джеймстаун, потому что большинство доверяют выбор «я повествовательному», которому нужны только истории и которому безразличен сногсшибательный опыт, если его нельзя воспроизвести.
Надо признать, что «я чувствующее» и «я повествовательное» не оторваны друг от друга, они переплетены. «Я повествовательное» использует чувственный опыт как важный (но не единственный) источник для своих историй. А истории, которые оно создает, определяют ощущения, которые «я чувствующее» переживает. Мы ощущаем голод по-разному в зависимости от того: постимся ли мы по религиозным соображениям; в качестве подготовки к операции; или потому что нет денег на еду. Разное значение, которое голоду приписывает «я повествовательное», определяет разницу в ощущениях.»
Та что фотографируйте, господа, фотографируйте.

Юлия Прокопенко, 17.01.2017, 00:38 "Зеркала и окна открылись в Музее Современного искусства в Нью-Йорке в июле 1978 г. Выставка была подготовлела Джоном Жарковски и представляла американскую фотографию с 1960 г. По сути она исследовала 18 лет фотографической практики, отделяя тех художников, работы которых в основном представляли субъективный мир авторов, от тех, работы которых были в основном инспирированы извне."
То есть все таки "занимался" некоторое время по роду службы, даже книжку написал.
https://www.amazon.com/Mirrors-Windows-American-Photography-since/dp/0870704761
Но я о том, что изображения (любые) никогда не являлись "костылем для памяти", они и есть - память, только внешняя, и степень ее искажения тем больше, чем сильнее творческое осмысление. Совершенно не важно, внутренний мир там якобы изображен или внешний. Собственно, психо-неврологические исследования показывают, что в голове происходит ровно та же ерунда: память творчески переписывается.

Юлия Прокопенко, 17.01.2017, 10:36 Вы правы, читать лучше в оригинале.
Автор не претендует на истинность, он просто задает вопросы, которые могут не понравиться адептам идеи внутренней индивидуальности человека. Если Вам действительно интересно, погуглите эксперименты Майкла Газзанини (Michael Gazzaniga), касающиеся коммуникации между и правой и левой половиной мозга.
Собственно, в последнем абзаце статьи Ольги говорится ровно о том же словами Линды Хенкель.
«Каждый раз, когда я думаю о своем школьном выпускном, я могу окрашивать и трансформировать свои воспоминания, в зависимости от сегодняшнего «взгляда» на них, новых знаний или недавно появившихся идей.
Только слово "могу" здесь лишнее, нмв. Подозреваю, что в оригинале было "might", то есть "возможно".