Фотография в глянцевых журналах — в гораздо большей степени современное искусство, чем то, что мы привыкли им считать. Просто потому, что масштаб влияния на умы не сопоставим. Глянец — в первую очередь, через визуальный ряд — формирует стандарты красоты и каноны поведения, влияющие даже на самых свободных от догм, казалось бы, людей. Но глянцевые флюиды сильнее.
На нынешней биеннале меня больше интересовал сегмент российского глянца. Большинство журнальных проектов при участии Toyota составила куратор МДФ Нина Левитина — и потому их общим названием стал слоган «Тойоты» — «Управляй мечтой». Это чистая, как слеза, правда — кто, как не глянец, управляет мечтами большинства? Представляю, как, с одной стороны, фоторедакторы глянца хотели поучаствовать в выставке, с другой стороны, как тормозили и жадничали выносить из закромов. Титаническая работа Нины Левитиной и ужас процесса был отражен на лице куратора в день открытия биеннале.
Русский гламур, отсмотренный в массе, быстро вызывает тошноту. Потому что мода и стиль у нас на сегодня равняется гламуру, — каждый вкладывает в это слово свои смыслы, но толика пошлости почти всегда прилипает ко дну. При том, что гламур в разумных дозах выполняет свои терапевтические задачи. Гомеопатически пролистанный в электричке Cosmo, прошуршанный за чаем на дежурстве Hello! — это инъекция фальшивого, но света, по-своему полезного. Погонные метры гламура вызывают отравление. Но я продолжу.
«Интерьер + дизайн», проект «Ночной Эрмитаж». Юрий Молодковец снимал скульптуры при ночном освещении, когда в запасниках совершаются кражи. На одной из работ рядом со скульптурой висит настенный телефон, но гипсовая рука вечно не дотягивается до аппарата. Сакраментальное «При пожаре звонить 12-00» издевается над экспонатом — руки коротки. Пустынные музеи — заповедник иных энергий, теней, полутонов. Счастливы допущенные туда в ночные часы. Скрытая тьмой картина в золоченой раме похожа на большую кнопку выключателя. Щелкни, кажется, и все озарится благодатным светом. Но нет. Жди до утра.
Playboy, фотограф Cергей Копытин, проект «Навылет»-2007 с Гошей Куценко и певицей Славой. Одежды много, людей нет, фотографии нет, есть проект с участие манекенов, ох. Все эти корсеты на майки и под шорты, черные розочки в волосах, автомат вперед, — такая кичуха, пишешь и уже волосы дыбом. А Playboy, вроде, мировой гост какой-то проходил.
Elle — «Весело и вкусно!», 2006, фотограф Василий Кудрявцев. Мегасерьезные люди, повара дорогих ресторанов, московские небожители — Андреа Бартучелли, ресторан Villa; Александр Деревянко ресторан China Club; Андрей Махов, кафе ПушкинЪ; Нино Грациано, «Семифредо»; Давид Эммерле, Carre Blanc кидаются в объектив тортами со страданием во взоре, но — велели. А Бруно Мариино, Vesna даже шмякнулся в торт лицом, старательно моргнув внутри крема, получив белую тушь на ресницы. Чего не сделаешь ради рекламы заведения.
Madame Figaro — «Любимец фортуны» Дмитрий Дюжев в исполнении Тимура Гриба на Таймс-сквер в Нью-Йорке целует стодолларовую бумажку. Почему-то у нас любимец фортуны может находиться только за границей, молясь на валюту и застенчиво пряча в ресницах степь да степь кругом — какая глупость, весь стереотип отработан на полном серьезе.
Maxim — «Белье и думы» Влада Локтева претендует на внятную историю. Девушки-красотки задумчиво обнимают тазики с использованным гламурным бельем — стоят в очереди в общественную прачечную. Воображение благодарно достраивает сюжет — как подрались после завершения стирки за трусы и лифчики, как поджидали мальчиков, о чем терли в процессе стирки. В Европе в прачечных устраивают поэтические чтения и рок-концерты, беседа glam-girl под гул стиральных барабанов — тоже по-своему перформанс.
L? Officiel, «Большая мечта»-2007, фотографы Андрей Бронников, Владимир Васильчиков. Модель прыгает по фирменным кубам Givenchy, словно играет в классики. Прыгает с Монблана румян, а вот она проглочена зеркалом. Вот она — сбывшаяся мечта гламура — уменьшить всех девушек по сравнению с предметами потребления/поклонения, сделать их маленькими управляемыми куколками.
Пульс экспозиции — слоган «Управляй мечтой». Так кто же здесь управляет мечтой? Какой-то мутировавший вирус красоты. Или мутировавшей красоты. В Музее Церетели на Пречистенке, второй основной площадке проекта «Управляй мечтой», листала журнал DEI. В рубрике «Путешествие» наткнулась на съемку Полунина и его жены Лены в Индии. Пожилые люди. В этот день я не видела никого светлее, незабываемее, сердечнее, глубже. Красивее. Но их не взяли «на стену». Такой свет на лицах надо плотно прижимать страницами.
В Музее Церетели лучшее — авторские собрание Влада Локтева и Владимира Фридкеса. Локтев весь — чувственное лукавство, эротика с прищуром. Смотрю на черное-белый эротический календарь SIMPLE, Италия-2007, очень хочу такой себе домой и бормочу под нос: «Неужели там уже созрело столько винограда?», полностью доверившись цифре «2007», Локтеву, девушке с пирсингом в соске и цепочкой до пупка. Да, для Локтева — созрело. Его же снимки (собрание автора!) — «Новый Китай» — каждый прогрессивный фотограф должен успеть отметиться гладкими восточными девушками в шелковых платьях, год Китая в России на дворе. Календарь World Class-2006 (собрание автора) — тоже очень захотела себе. Лично для меня это стало главной интригой выставки — что фотограф всеми правдами и неправдами оставляет себе, а что отдает в собственность заказчика. Получается, что то, что фотограф снимает для журнала, а потом всеми правдами и неправдами оставляет в своей коллекции, — вот это самые лучшие снимки. «Взлет»-2005 и «Теннис»-2005 для Playboy, «Москва-Кассиопея»-2000 для GQ. «Гол»-2005 для Сosmo Локтева — томная нимфа лежит в сетке футбольных ворот, как мяч — идите и посмотрите, если вам не посчастливилось в свое время купить журнал. Я, кстати, многие журналы храню — из-за фотографий.
Владимир Фридкес — мой кумир и фаворит в отечественном сегменте гламура. Его «Три сестры», занесенные ветром на станции Бакунино в платьях и шляпках 40-х, театральны, символичны, экзистенциальны. Это не фотография, это знак страны. Лица, а потом уже тела. Лица умные, прекрасные, тонкие, все-все понимающие, печальные, утешающие. Harper? s Bazaar, серия «Киностудия» — неземной красоты и эроса пухлые красные рты нимфеток, — но знающие мытье посуды руки, натруженные шпильками ноги без колготок.
О Фридкесе трудно говорить. Им лучше молча наслаждаться, упиваться продуманностью, сделанностью, легкостью и лихостью воплощения, страстностью, умом. The most intelligent photo.
Залы после «трех де Голлей» содержат некоторое количество запечатленных женщин, пригодных только к печати на трехрублевых пакетах. Фамилии фотографов были другие, не Фридкес. Очень жалко, что только старая гвардия — судя по экспозиции — несет высоко знамя русского гламура.
Справедливости ради, хороший проект у Владимира Мишукова «Земфира и Ульяна» (Лопаткина). Земфира в нежном платье, туфельках и колготках в сеточку, греющая руки у костра на берегу озера, обошла уже многие журналы как иллюстрация фотобиеннале. Но посмотренный в тот же день проект «Золотая лихорадка» при поддержке Pio Global, спрятанный на антресоли новой галереи «ДК» на Смоленской набережной с Анастасией Заворотнюк в золотой клетке, Лагутенко на золотом диване, голой Оксаной Робски в золотых перчатках, группой «Блестящие» в золотой клетке как-то принижает и Земфиру на озере.
После «трех де Голлей» в Музее Церетели достойна внимания выставка «Харизма просветителей» Кати Голицыной. На ней — лица. Ректора РГГУ Сергея Афанасьева, театроведа и ректора школы-студии МХАТ Анатолия Смелянского, Ольги Свибловой, историка моды Александра Васильева. Вот они, наконец, — иконы стиля. Личности. В самом дальнем маленьком зале. Лица протиснулись сквозь тела, но те сжимают, словно двери троллейбуса.