2 февраля в петербургской галерее «Фотодепартамент» открылась выставка «В поисках моего отца» Натальи Резник. Автор делится очень личной историей: реконструирует через фотографию образ своего отца, которого в последний раз видела в раннем детстве. В ее памяти сохранилось расхожее в советское время сравнение-клише «молодой Бельмондо», преследовавшее любого мало-мальски привлекательного брутального мужчину. От этого стереотипа отталкивается Резник, вклеивая методом коллажа в качестве спутников для собственной матери изображения секс-символов эпохи французской и итальянской «Новой волны».

Когда автор работает с личной темой в ироническом ключе — для меня это показатель крайней проработки темы, анализировать которую зрителю становится как-бы уже не комильфо. Автор прошел весь путь самостоятельно, прожив проблему настолько, что сам перед собой получает право на иронию. Это не значит, что зрителям остается посмеяться. Они по пятам следуют по всем промежуточным точкам проживания чужого опыта и именно в иронии находят облегчение и освобождение. В этом проекте ирония, несомненно, присутствует, но чего я не смогла с полной уверенностью уловить — это самоиронии автора. Резник мне представляется серьезной героиней Ирвина Шоу из романа «Вечер в Византии», написанного как раз в бытность ее родительской молодости. Героиня находит фотографию отца и пускается на его поиски. Не из интереса, но из чувства солидарности к обиде матери, которую героиня переживает так же по-женски: не как к отцу, а как к любовнику. Резник отправляет себя в вымышленное путешествие в свою фиктивную, искусственно смоделированную память. Тем более удивительно то, что подставные кумиры соотносятся со вкусом обеих: и матери, и дочери. С другой стороны, вспомнилась Софи Калль со свадебным платьем ее матери. Когда Калль бросил очередной возлюбленный, она шла по Парижу и представляла, как ее может утешить какой-нибудь великолепный красавец-актер: Масторяни, или же Брандо, но вспоминает о более реальном и земном давнем друге своего отца, художнике Мартиале Райсе, превратившимся у нее в проекте в господина М.

Все это наводит меня на две мысли: быть может, проект о поиске образа вовсе не отца. Вторая — не исключено, что автор сама решает стать своей матерью (благо у них обеих феноменальное сходство) и условно присвоить себе ее чаяния, мечты и фиктивную память. С этого поля проект для меня становится еще более интересным — он перестает быть терапевтическим и становится психоаналитическим. И начинает напоминать практику системно-семейной расстановки для анализа взаимоотношений матери и дочери.

Работа с архивом, как справедливо заметила сама Резник, занимает умы все большего количества молодых художников — эта тенденция, от которой немного отошли за границей, набирает все большие обороты в России. Процесс, на мой взгляд, закономерный — за подобную работу берутся большей частью тридцатилетние авторы, пребывающие на этапе эскалации кризиса самоидентификации, творчества и поиска средств выразительности. Это шаг, немного в сторону и назад, совершается, чтобы посмотреть, оценить себя, и, надеюсь, двигаться дальше.

В проекте «В поисках моего отца» я вижу простые, но тонкие и достаточно зрелые приемы. Например тантамареска с вырезом для лица. Это атрибут курортных развлечений, и помня, что родители Резник познакомились на курорте, и наблюдая, как посетители выставки соглашаются сыграть роль чужого отца — в этом проявляется замаскированная болезненность. Единственное, что когда автор выставляет настолько личный материал — мне все же хочется видеть филигранную четкость репрезентации. Чтобы ни оформление, ни свет, ни печать не отвлекали меня от самой истории.