В качестве иллюстрации к этой выставке хочется дать карту, на которой было бы показано, в каком именно месте сделаны фотографии. Выделить цветом ту область на юге Петербурга — между улицей Пражской и проспектом Ветеранов, где апрельское настроение, проступающее проталинами, оседающее остатками сугробов в тени, заставляющее жмуриться; где это
Проект «Улица Счастливая» посвящен дворам, застроенным в
Районы хрущевок — эти зеленые зоны, где предсказуемо возникают на вашем пути такие же типовые, как дома, неотличимые друг от друга корпуса школ и детских садов — сегодня кажутся оазисом, как по сравнению с каменным центром города, так и со «спальными районами» где плотность населения возрастает в разы, благодаря этажности. Сам Горячёв находит во дворах пятиэтажек особое умиротворение — сюда с родного Васильевского острова приезжает вдохнуть всей грудью и дать волю взгляду — «воздуха здесь больше, пространства». И людей меньше — только «свои», как «свои» тут вороны и скворцы. Экосистема. На вернисаже
Горячёв, пригласил к участию в проекте художника Светлану Баделину. Так в итоге появляется возможность избежать высокой доли самопрезентации, неизбежной при сольной выставке, сделать картину более объективной. Импрессионистические пейзажи и жанровые зарисовки Баделиной, в отличие от горячёвских изображений, населены людьми. В них и психологизм; и настроение другое — летнее. Первоначальное название — «Пятиэтажный Петербург», попавшее в анонсы, на вернисаже вовсе не упоминалось — и это справедливо — проект получился теплым, человеческим, а в первом названии заложен социальный пафос, напрочь здесь отсутствующий.
По стечению каких обстоятельств Фотодепартамент в то же время демонстрирует проект московского фотографа Петра Антонова «Хрущевки», неизвестно, но повод сравнить есть. Хлесткое название предполагает совершенно иное отношение к тому же материалу. В самоописании выставки автор, заметим, делает акцент на времени года, когда возник замысел серии, и когда (несколько лет спустя) идея воплотилась в материале. Та же весна. «Оттепель». Но «оттепель» тут и метафора — ведь время появления хрущевок (читай — выезда множества семей из коммуналок) совпало с политическими реформами и потеплением общей атмосферы в стране. Те дружеские, «деревенские» отношения между соседями, по которым теперь остается только тосковать — эффект эпохи, процесса переживания общей надежды.
Антонов прямо говорит о прошлом, об истории. Он, в отличие от петербургских авторов, среди пятиэтажек провел детство. Но снимает настоящее. И именно он произносит слово «хрущобы». Не случайно — проект заряжен «смыслами» и, при всей своей ненавязчивости, мягкости, тактичности, — социален. Превращение «хрущевок» в «хрущебы» произошло давно, и скорее в поле лингвистическом, нежели социальном, но сегодня повод говорить о неустроенности здесь есть, впрочем, как есть в любом другом нефешенебельном районе большого города. Только вот хрущевки в силу своей типичности, универсальности, подходят для такого разговора даже более настоящих трущоб.
Социальный посыл определяет и форму — это не только пейзажи, но жанровые фотографии и портреты сделанные с почти репортерским пафосом. Здесь много интерьеров, предметов, лиц, типажей, многие из которых, кажется, не изменились за десятилетия. Это и есть неустроенность? Возможно — неустроенность во времени, несущемся мимо этих мест, мимо для
Партнерская ссылка – квартиры посуточно