Софи Лорен — любимая героиня римских «фотографов действия». То она целуется с Ричардом Бертоном, лежа где-то у воды (на снимке Марчелло Джеппетти). То, пьяненькая, сидит на коленках Витторио де Сика (на фото Тацио Секкьяролли). Идеал папарацци — это знаменитая женщина с красивым телом. В перспективе — раздетая.
В природе такой фотографии заложено разоблачение героя. В пределе — буквальное, физическое раздевание. Снять голое тело звезды — вот пик удачи для папарацци. И самая удачная серия снимков посвящена голой Брижит Бардо (автор серии — Марчелло Джеппетти). Видна грудь.
Их называют «Охотниками за скальпами». Папарацци — те, кто крадется в поисках сенсаций. Их родина, конечно, Италия, где Федерико Феллини впервые назвал это явление именем маленького злого комарика. Вездесущий репортер — один из героев его фильма «Сладкая жизнь» (прототип — Тацио Секкьяролли, чьи работы представлены на нынешней выставке, даже внешне был похож на пронырливое насекомое). Назвать — значит создать.
Нынешняя выставка называет папарацци «фотографами действия». Что, конечно, облагораживает профессию. И вполне соответствует новому отношению к папарацци — отношению эпохи постмодерна. Когда «охотник за скальпами» — уважаемый член общества. А сенсация не создана случайным усердием репортера в погоне за материалом, а заранее организована пиар-командой звезды. 50 лет назад все было иначе.
Службы безопасности вели настоящую охоту на репортеров. А в момент съемки интересы субъекта — фотографа и объекта — звезды решительным образом сталкивались. Папарацци брал с боем право на вторжение в чужую личную жизнь. В этой схватке интересов рождалась современная концепция публичности. И самые интересные кадры выставки посвящены конфликту.
Вальтер Кьяри со всех ног бежит к Тацио Секкьяролли. Агрессивное движение актера вперед и отчетливое движение репортера спиной назад словно срежиссированы по рецепту сценического хода от Эйзенштейна. Возможно, это — лучшая сцена, сыгранная Кьяри, — на подмостках собственной жизни. Фото этого драматического момента (герой нападает на репортера) сделано другим «фотографом действия» — Элио Сорчи. Эта работа уже была выставлена в Москве, в одном из прошлых итальянских проектов МДФ. Новая выставка представляет этот кадр не как отдельный «выразительный момент», а как часть системы сопротивления объектов субъектам.
Ричард Бертон ведет «мужской разговор» с Иваном Крощенко. Актер стоит, набычившись, напротив репортера: грудь вперед, руки чуть назад. Выразительность отведенной назад руки Бертона, готовой вот-вот сжаться в кулак, придает энергию кадру Марчелло Джеппетти. На снимке Лино Нанни эта энергия воплощена в действие — кулак Кассиуса Клея (который еще не стал Мохаммедом Али) летит прямо в камеру. Сочетание нерезкого кулака и полыхнувших гневом глаз актера создает интригу. В центре снимков такого рода именно столкновение репортера и его невольной модели.
Фашизм пропагандировал героя, человека действия, высшее существо без страха и упрека. Неореализм воспел антигероя, «маленького человека», нерешительного, смешного и ошибающегося. Эстетика папарацци диалектически объединила два этих противоположных подхода к человеку. «Фотограф действия» привязан к герою, как злая собака к своему соседу: он все время лает, но этот лай и есть содержание его жизни. Папарацци невозможен без самой фигуры героя. Но он также невозможен и без его критики.
Папарацци своими аппаратами проделали более разрушительную работу, чем все французские философы «новой волны», вместе взятые. Они демаскировали политиков и кинозвезд, обнажили все негероическое в героях: алкоголизм и наркоманию, внебрачные связи и сомнительных друзей… Но герои выжили. Под обстрелом объективов родилась новая концепция героического. Новый, более совершенный культ, когда герой становится таковым именно через причастность к «низменному» и должен постоянно подчеркивать свое геройство участием во все новых попойках и оргиях. Диалектика эволюции героя привела ко включению фотографа в новый героический культ — на правах его служителя. И папарацци исчез.
В тридцатые культ звезд процветал при помощи американского гламурного фото. Боевые репортажи папарацци пятидесятых и шестидесятых стали итальянским ответом на этот культ. Современные съемки звезд — это следующий этап: «гламурная» и «папарачечная» слились. Теперь «скандалы» — это рубрика для приличного журнала.
«Папарацци» для светской Москвы — программа из телевизора. Навязчивая ведущая на вечеринках липнет к своим персонажам с дурацкими вопросами, а старлетки обоих полов с радостью слетаются на свет прожекторов. Увы, героических злых проныр больше нет. Осталось только название.
