В соседней комнате.
Подростковый возраст – эта тема не раз становилась объектом внимания художников, работающих со зрительными образами. Противоречивое становление индивидуальности, физиологические метаморфозы, психическая неуравновешенность, новые сексуальные и эмоциональные переживания молодых людей – все это, в частности, находило отражение в фотографии еще на раннем этапе ее развития. Между «соблазнительно-невинными» девочками Льюиса Кэррола и проблемной «Молодежью» Ларри Кларка пройден длительный и сложный путь. В этом контексте заслуживают упоминания и последние работы Лиз Сарфати. Речь идет о цикле, состоящем из более чем восьмидесяти портретов подростков, пол которых нередко еще не проявился во всей полноте, сделанных в 2003 году, во время трехмесячной поездки в Соединенные Штаты, в таких городах как Остин (Техас), Эшвилл (Северная Каролина), Портленд (Орегон), Беркли, Сан-Франциско и Лос-Анджелес (Калифорния), а так же в нескольких городках Джорджии.
В каждом из этих портретов Лиз Сарфати драматизирует сложность подростковой идентичности. Мы имеем дело с неизведанной землей – эмоционально и физически – где самые простые чувства достигают высокого напряжения, и все переживается с такой интенсивностью, которую взрослые уже никогда не смогут почувствовать. Перед нами некая параллельная реальность, промежуточная территория, где не действуют географические и политические законы, которая уже более не принадлежит ни к объективному, ни к воображаемо и сознательно сконструированному миру, но скорее строится на собственных ритуалах и поведенческих кодах. Здесь разделительная линия между хорошим и плохим, радостью и грустью, невинностью и извращенностью или реальностью и фантазией заметно стерта.
Это означает, что данные снимки воспроизводят реальные характеры и ситуации, но без всякой претензии на документальность. Лиз Сарфати аккуратно дозирует информацию о своих персонажах, вынуждая нас самостоятельно отвечать на вопросы об их судьбах. Во всем сквозит правдоподобие, но ни одна из этих фотографий не является простым воспроизведением реальности. Хотя здесь совсем нет строгого сценария, все же можно ощутить присутствие некоего плана, и я подозреваю, что действия этих подростков и ситуации, в которых они оказываются, были, в какой-то степени «подсказаны», чтобы создать условия для более непосредственной передачи определенного повествовательного содержания. Мы утверждаем это на том основании, что хотя большая часть этих снимков в жанровом отношении являются «портретами», многие из них, тем не менее, предполагают развитие «сюжета», которое может происходить за пределами композиции, и в подобной форме способны восприниматься зрителем как «остановки по ходу некого рассказа». Тот уровень сложности, на котором каждая фотография, как представляется, трактует «модель» гарантирует нам эффект «истинности».
Другой общей чертой между снимками американских подростков и сделанным в России циклом является особая эстетическая ясность образов, их соотнесенность как в композиционном плане, так и в смысле моделировки света и цвета, при наличии более или менее очевидных «цитат» из истории живописи. Одним словом, мы имеем дело с собранием достаточно сложных произведений, где присутствует нарциссизм и эстетическая привлекательность. Эти «картины» способны вводить зрителя в соблазн, делая его эмоционально безоружным. Несмотря на это, в большинстве случаев, за внешней красивостью образа мы можем увидеть определенные «аномалии», и нет ни одного привлекательного, на первый взгляд, элемента, где бы так или иначе не подразумевалась скрытая угроза. В действительности наше чувство дискомфорта отчасти объясняется тем, что, даже в ситуации вопиющего эксгибиционизма, большинство персонажей на этих снимках кажутся далекими от нашего мира, и между их существованием и нашим, по-видимому, существует непреодолимая стена.
Интуитивно эти молодые люди понимают, что грубое зрительное вторжение взрослых в их жизнь связано с процессами их физиологического изменения и их сексуальностью, с тем миром эмоциональной неопределенности, недоступным для взрослых, в который они вступили, и который они сами со временем вынуждены будут покинуть. Все это кристаллизуется в некой обескураживающей игре, включающей вуайеризм и эксгибиционизм, предполагающей наличие воображаемого пространства для поисков «другого», при том, что этот «другой», как мы все знаем, может быть найден внутри нас самих. Это поиск, который можно вести опираясь на «знаки», представляющие собой диапазон от одежды до косметики и прически, от стеснительной демонстрации любви до дерзкого, неприличного жеста, и от скромной, но соблазнительной позы до наглого эксгибиционизма…
Выше мы упоминали Ларри Кларка, чтобы обозначить одну из тех крайних точек, которых достигла в своем развитии тема подросткового возраста в фотографии. Хотя, в отличие от фотографа из Тулзы, в задачи которого всегда входило отобразить депрессивную молодежную культуру своего родного города, Лиз Сарфати не стремится к тому, чтобы продемонстрировать со всей ясностью чувства отчуждения и усталости американской молодежи. Она не занимается морализаторством, не дает и нам больших возможностей интерпретировать увиденное в свете морали, но в то же время ее фотографии сильно трогают нас, перенося в неведомую страну – при этом общую для всех континентов – в страну, которая существует в соседней комнате, едва ли не в сантиметре от границы нашей повседневной жизни и, возможно, еще и в пределах наших давнишних воспоминаний или в тех страхах, которые мы испытываем, когда думаем, что может случиться с нашими собственными детьми.
Ф. Хавьер Панера
Проект представлен музеем «Московский Дом фотографии» в сотрудничестве с Magnum Photos при поддержке Sony Ericsson C902 Cyber-shot™
При поддержке Посольства Франции в России, Французского культурного центра в Москве
