Мы видели так много работ Анни Лейбовиц, что не всегда сознаем, насколько глубоко они проникли в нашу повседневность. Ее портреты звезд, политиков, артистов почти всегда узнаешь по безупречному цветовому вкусу. В сложных постановочных сюжетах радуешься ее идеальной композиции и чувству меры.

В ее автобиографическом фильме «Анни Лейбовиц: жизнь через объектив фотоаппарата» («Annie Leibovitz: Life Through a Lens») камера следует за ней всюду.

И до кино можно было догадаться, что Анни Лейбовиц — дама с характером. Но сказать это — значит не сказать о ней ничего.

Фантастическая старуха. Седые волосы, спокойное упрямое лицо. Твердой рукой ведет машину, первые кадры — интервью прямо за рулем. «Почему вы хотели говорить именно здесь?» — «Да я почти выросла в машине. Мы постоянно ездили с отцом. И еще мне это очень нравится: машина позаботится о теле, когда разум может бродить, где хочет». Привыкла видеть мир в готовой рамке — автомобильного окна. Отец был военным, и большая семья переезжала в среднем каждые два года. Анна Лу Лейбовиц родилась пятой — в Уотербери, штат Коннектикут, 2 октября 1949 года. С юных лет семья и фотосъемки стали для нее нераздельным целым. Мать Лейбовиц очень любила снимать: шестеро детей давали к этому повод. В веселых киносъемках и позировании прошло все их детство.

Наблюдая, как она теперь ведет машину, понимаешь, что Лейбовиц — дама покрепче мужчин. Надо видеть, как она двигается: человек с полным приводом, старуха в черном и в армейских сапогах, быстро шагает по большому дому, отдавая всем распоряжения. Она живет среди своих фотографий, они на всех стенах. «Это убрать, стол переставить — не выношу бардака!» Она всегда готова к делу, полностью собрана еще за день до начала съемки. Бригада ассистентов должна успевать, и она успевает. Лейбовиц — командир на поле, строящий всех. Одинокий командир. В этой готовности она безупречна — как туго зашнурованный корсет. Сестра Лейбовиц искренне удивилась вопросу журналиста: «Помогать, когда она работает?! Она очень сосредоточена, когда снимает. И настолько, что вам точно не захочется встревать». Дотошно, ничего не пропуская, Анни доводит идеальную идею до конца. Полностью, здесь и сейчас, нет никаких «в следующий раз, в другое время».

Путь к совершенству начался для Анни в San Francisco Art Institute: фотоотделение там открывал Ансел Адамс в компании с Имоген Каннингем и Дороти Ланж. Это значит фотография как искусство, фотография как fine art, вдохновение работами Роберта Франка, черно-белый негатив, маленькие камеры. Сокурсники — единомышленники в общей атмосфере созидания. В семидесятом Лейбовиц приходит в новый журнал Rolling Stone, который, по сути, начался и вырос вместе с ней. В семьдесят пятом она уже ездила с концертным туром «Роллингов» по всей Америке. За тридцать лет она сделала полный обзор американской поп-культуры, снимала королев и президентов, работала с Барышниковым, с American Ballet Theatre и Mark Morris Dance Group, была официальным фотографом Игр в Мехико в 85-м, сделала блестящую рекламу для American Express и GAP и выставлялась в Национальной Портретной Галерее.

Ключевой с самого начала стала ее способность проникать в чужие жизни, быть рядом с другими. Она научилась понимать потребности — редакторов, моделей, журналистов — и шла на полное слияние с сюжетами, считая это необходимым. Почти все говорят о том, что когда Лейбовиц снимала в новой для себя среде, она делала это так, что вскоре на нее и ее камеру уже никто внимания не обращал. Роллинги не всегда помнят, как она снимала их, лежащих в наркотическом бреду на полу номера в гостинице, зато все помнят, как долго Анни потом пришлось слезать с кокаина. Быть с кем-то — значит полностью разделять чужую жизнь, она не расспрашивала, не доставала, но все делала с ними и стала частью их жизни. И после этой практики смогла показать и характер, и убеждения, и незащищенность этих людей.

Те, кто позирует ей, ничего не боятся. Ни повернуться спиной, ни закрыть глаза. Каждая съемка — обоюдная игра с концепцией, тактичный договор, а иногда и вызов. Анни приходит со своей идеей, спрашивая «Ну а что думаете вы?» Совместное творчество с «объектом» действует во всем — от поэтической картины до полного хулиганства. Джон Леннон нежно обнимает Йоко, обнаженный, Вупи Голдберг корчит рожу в ванной, полной молока, Шварценеггер гордо позирует на белом жеребце ляжками во весь кадр — название «Сигара», вот уж не подумаешь… А вот летящие танцоры — и Анни как всегда легко открывает фон, край фона, то, что за ним: фон — бумага и ничего больше! Жизнь спокойно входит в кадр, начинается игра между камерой и миром. «Браво, блестяще!» — аплодирует моделям Лейбовиц, они расходятся, улыбаясь. Съемка у нее — приключение. «Давай посмотрим, что в тебе классного есть!» — это ее подход. Каждый раз она подводит человека к рассказу о самом себе.

Для воплощения идей у нее есть развитый внутренний слух, чутье и способность к кодировке. Услышав истину, ей остается только быть настойчивой в ее реализации. Анни училась изобретать коды: выражать личность через сюжет, искала способ показать идею. Это был вызов, брошенный ей Сьюзан Зонтаг, сказавшей: «Да, ты хороша. Но можешь быть лучше». Именно Зонтаг поддержала и дала настрой работе Анни, став ее интеллектуальной частью, стимулировала напряженнее работать, делать вещи более личностно. От Зонтаг, бога методической работы, у Лейбовиц сложилось точное знание миссии и методов — она стала одержима решением своих задач. Каждая съемка стала гонкой за открытием, за ощущением «Есть! Сделано» — и Анни шла еще дальше, оставляя за собой четкие, ясные произведения. Так началась самая полноценная работа: с неустанным поиском идей, желанием «вытянуть» смысл как можно выше. Кроме разных жанров, к которым ее направляла Сьюзан — репортаж, съемки войны — требовалась чистая, более личная нота. И, найденная, она взорвала все. Личное в Лейбовиц — много, много сильнее заказа.

Во многих интервью Лейбовиц говорит о невероятной сложности этого совмещения — работы на заказ и глубоко личного отношения к вещам и людям. Прежде чем Анни смогла сказать свою правду, она потеряла самых дорогих и близких, училась говорить заново через смерть любимых людей. Огромная работа была сделана, когда ей надо было перебрать свои архивы для создания книги «A Photographer's Life: 1990 — 2005». По сути — пережить все заново и передумать. «Мне надо было уйти — понять, что мне делать и кто я есть».

Возврат в прошлое помог Анни вернуться к новым проектам и контрактной работе, чтобы делать ее лучше. Обернувшись, она оценила, что же на самом деле там происходило и насколько удивительно сложилась ее жизнь: «Меня потрясло, сколько всего, оказывается, у меня было! Семья и дети — самое дорогое, что у меня есть». Это помогло ей стать свободнее, сказать хоть что-то о себе.

Предисловие к своей книге Лейбовиц написала сама — по настоятельной просьбе редактора, который буквально вытащил ее из норы: «Анни, тебе придется все это объяснить». Пришлось собраться. В это издание вошло самое личное для нее: рождение дочери Сары, когда Лейбовиц был 51, путешествия со Сьюзан Зонтаг, с которой она 16 лет разделяла жизнь, ну и конечно полная событий история семьи Лейбовиц. Тут есть и счастье, и горе: Сьюзан умерла от рака в декабре 2004-го, шесть недель спустя умер отец Анни, Самуэль, а в мае 2005-го родились близнецы Сьюзан и Самуэль Лейбовиц. Все это осталось в фотографиях.

Тридцать пять лет под защитой камеры не прошли даром: даже на радиоинтервью 2006 года Анни по привычке прячется за фотографиями и сбивается, говоря о себе. Ее снимки — что-то вроде доказательства, что она есть, отчет самой себе, что она хорошо работала. «Откуда же вы брали смелость?» — спросили ее. Ответ — в том прекрасном времени и людях. Еще учась, Лейбовиц влилась в живой, непрофессиональный еще коллектив журнала Rolling Stone. Это было временем рабочего подъема и энтузиазма, исходящего буквально от всего. Активное обсуждение работ, отдача и поддержка — то, что ей было так необходимо. Анни везло с командой, с теми, кто ее направлял. «Понимаете, я ведь наблюдатель. Вот Аведон, например, все время общался с теми, кто перед камерой, он даже в нее не смотрел! А у меня не так. Моя работа шла от наблюдений — от Роберта Франка, Брессона, уличной фотографии. Это Аведон разговаривал с людьми при съемке. А я учусь говорить только сейчас», — она смеется. Отсюда, в частности, возникла концепция фотографий Лейбовиц: ей надо было все продумать, выстроить заранее, чтоб в этой обстановке продолжать спокойно наблюдать. Как следствие неуверенности — всегда высокий уровень подготовки, чтобы все контролировать и всегда знать, что сказать человеку перед камерой, когда он спросит «Что мне делать?» Анни хочет быть ясной во всем.

Ее проницательность — способность видеть правду. Для этого достаточно быть честным с тем, что у тебя есть. Смелость — умение смотреть правде в лицо, а мужество — способность действовать, не отводя от нее взгляда. Анни снимала боль своей жизни, пропуская все через себя. Она дала вещам новую форму, помня о тех, кто помог ей состояться.

Самый большой роман в жизни Лейбовиц — фотография. «Надеюсь, я умру, снимая».


Правила для начинающих

из фильма Анни Лейбовиц Life Through a Lens.

  • Не довольствуйся тем, что есть перед камерой. Поднимай смысл сюжета и доводи идею до конца, чтобы твой внутренний критик не смог ни к чему придраться.
  • Снимай свое. Лучшим ты будешь в том, что понял, в той среде, где знаешь правила. Лучшее место — то, где ты живешь.
  • Снимай в промежутках между главными событиями. Снимай то, что между ними происходит.
  • Пересматривай свои архивы. Осознание события в кадре приходит много времени спустя. С новым опытом открывается новое прошлое. И настоящее тоже изменяется.
  • Камера всюду открывает доступ, но ты везде сам по себе. Надо четко знать, что ты здесь делаешь и кто ты.
  • Научись строить полный кадр, убирай все лишнее — в этом смысле Лейбовиц считает идеальной черную рамку поляроида на пробных снимках со своей камеры Mamia..
  • Ищи способ соединить заказ и личную фотографию. Осознанное личное поможет сделать работу лучше.
  • Пойми, чем разным людям нравятся определенные твои снимки. Пусть даже их пять из пятидесяти. Почему они нравятся?