Зрители и не хотят бесстрастных документов, как не хотят они безвкусной пищи, как не хотят они простого перечисления фактов. Люди ждут от «источника информации» ее осмысления или хотя бы оценки, или сочувствия. Потом они могут спорить с этой оценкой, давать свою трактовку событий, но им важен личностный подход, — с роботом они спорить не станут. Я никогда не был правоверным документалистом. Событие меня мало привлекало. Меня больше интересовали люди, раскрывавшиеся в событии.
Быть документалистом для фотографии не бог весть как почетно. Ведь любая бумажка, попавшая в архив считается документом, пусть это даже заведомо лживый донос. Любая фотография удостоверяет правду момента (будь это неумелая постановка, невинная шутка или злонамеренная провокация), но далеко не всякая имеет отношение к правде жизни. Для этого одной документальности фотографии и субъективной честности фотографа мало. Для этого от фотографа требуется проницательность, независимость ума и желательно гуманистическая направленность. Тогда из документального фотографа при наличии таланта вырастает великий фотограф. Но так как такое сочетание качеств встречается редко, то и великих фотографов в мире мало, а в России их практически нет. Я, например, знаю лишь одного — Максима Дмитриева.Советская система давила фотографов, как катком, но надо заметить, что и сопротивления от них она не встречала. За все годы советской власти был репрессирован только один известный фотограф, да и то за «порнографию», которую сейчас признали искусством.
Откуда такой конформизм? Неужели прав экстремист Климов, — и все фотографы ублюдки? Или это свидетельствует об их детской доверчивости, безграничной преданности режиму? Или о презрении к ним снисходительной власти? Впрочем, нельзя в мирное время от человека требовать подвига и полнейшей самоотверженности, человеку и в мирное время свойственно убийственное желание жить. Кто в него за это бросит камень? Может кто-то и найдется, только не я.
<< Начало | Продолжение>>
