Фотография — маленькое чудо. Дверка в чудесный сад, в который так старалась проникнуть Алиса Льюиса Кэрролла, подбирая ключик и пытаясь сообразовать собственный размер с размером дверцы. Нечто подобное ожидает зрителя фотографии — не так просто проникнуть или хотя бы заглянуть в эту заколдованную дверцу мнимо плоского мира, глубина которого обусловлена сочетаниями цветовых или тональных переходов. Сложная система кодов и ключей охраняет этот чудесный мир от вторжения посторонних. Но нашему зрителю повезет не только погулять в волшебном саду, но — пройдя насквозь — оказаться в глубинах собственного подсознания. Размеры двери не имеют значения — крошечные щелки Масао Ямамото или «триумфальные арки» Андреаса Гурского — и те и другие служат входом в другое пространство. И только от зрителя зависит сможет ли он перешагнуть порог, будет ли его сердце в достаточной мере наполнено чувством и опытом, чтобы пройти в заколдованный сад.
Давно забыта механика восприятия картин — поворот головы, присматривание к деталям, приближение и удаление, или головоломные игры с пластинкой дагерротипа в попытке поймать летучее отражение. Это физические ощущения и шорох шагов в галерее и твои же отражения в стеклах рам — все создает атмосферу спектакля, в котором участвует зритель и фотография.
В последнее время в галереях появились фотографии, которые в силу своего гигантского размера привносят временное измерение в процесс восприятия. Вероятно, это попытка мимикрии под живописные шедевры прошлого, заполняющие сонные пространства музеев. Или под фотообои семидесятых. Благодаря их размеру и, следовательно, насыщенности деталями эти фотографии можно «рассматривать» и «изучать». При этом даже не важно, что становится декоративным элементом таких фотографий: детали поверхностей изображенных предметов, сами предметы, зерно фотопленки или фактура бумаги. Здесь налицо многомерное переплетение всех изобразительных инструментов и смыслов в едином клубке изображения.
Рассматривание фотографии становится своего рода перформансом, и зритель становится участником спектакля под названием «рассматривание произведения искусства». Посмотрите направо, посмотрите налево, отойдите вдаль, подойдите поближе. Фото, помещенное в физическое пространство мира, само превращается в объект. А впрочем, любая вещь, помещенная в соответствующее пространство, становится объектом современного искусства. Частью текста. Вспомним Марселя Дюшампа. По этому же принципу самые обыкновенные предметы — дома, супермаркеты, биржи в фотографиях Гурского приобретают черты гиперреальности, будучи растянутыми в размер стены галереи. Налицо волшебный эффект рамки и окружения. Волшебный эффект размера и детали.
Напротив — чудесные фотографии Масао Ямамото имеют размер чуть больше сигаретной пачки. От этого они не становятся менее значимыми или менее интересными. И фотокарточка превращается в бабочку, случайно присевшую на ладонь. Сотни бабочек севших на стены галереи — экспозиция работ фотографа. Еще момент и они продолжат свое путешествие. Для фотографа очень важны тактильные ощущения при рассматривании фотографий. Сам процесс рассматривания превращается в действо. Открывание коробки, перебирание карточек. Выкладывание пасьянсов из них.
Одну и ту же фотографию можно напечатать в любом размере, но размер этой дверки в другое пространство строго определен самим изображением. Думаю, что в условиях материального существования фотографии связка — образ-размер-способ исполнения имеет ограниченное количество вариантов. Свойства изображения строго определяют его размер, или наоборот — размер — свойства. Размер значения не имеет, есть картинка со своими внутренними свойствами, и только она способна определить размер своей эманации в предметном мире — в виде настенного полотнища или почтовой марки.
Хотя некоторые фотографии так и остаются закрытыми дверцами. Это может означать одно из двух — или это нарисованные на стене псевдо-дверки или то, что у зрителя просто нет ключика, чтобы открыть замок.
